– Чего тогда-то?

Вместо имени из темноты приходит другое воспоминание: продолговатая ёмкость (пробирка? шприц?), наполненная чем-то красным. Он, что, делал себе укол, сдавал кровь?

Как всё непонятно в этом мире супергероев. Но когда эндшпиль, времени на размышления особо нет. Да и не до болтовни вообще-то. Всё-таки Форель любопытствует:

– А почему ты не отражаешься в зеркале?

– Ну, может быть, потому что меня здесь нет? Может быть, потому что ты здесь один?

– Бреши, – Форель хихикает. Молчит. Озирается по сторонам.

– А куда это ты собрался? – мягко интересуются у него.

– Забрать свою женщину, – важно заявляет Форель. Думает, что не мешало бы объяснить, как обстоят дела, но лишь отмахивается. – Без неё Великий Урод не нашепчет мне, чем всё закончилось.

– Вот как?

Тишина. И хоть картинка перед его глазами потеряла стабильность, а стены вот-вот сделаются прозрачными, он чувствует невероятную лёгкость и радостный покой. Да, чёрт побери, он сейчас может прямо взлететь, воспарить, если отрежет себя от груза собственных мыслей, то сможет преодолеть тяготение. Глава, которую он уничтожил, инструкция для супергероя, вот и пришло её время.

– Ты тоже чувствуешь эту всеобщность, слияние? – восторженно вопрошает он у человека с овалом черноты вместо лица. – Всё во всём?!

Тишина. Нет ответа. Но его не обмануть. Кто-то смеётся сейчас над ним, беззвучно, человек с овалом черноты вместо лица. Враньё – это всего лишь маска. Форель вообще-то не особо устраивает такой оборот: уж заявился в его дом без приглашения, веди себя прилично! И сам начинает смеяться. И где-то в середине этого смеха решает поделиться:

– Она была лучшая – эта глава о тебе, – он хитро подмигивает и добавляет: – И теперь ты ничего не узнаешь.

(Эндшпиль переходит в цугцванг)

– И ты её порвал? Даже копии не оставил?

– Конечно! – Форель удивлён нелепости вопроса. – Элементарно, Ватсон.

– Зачем? – спрашивает незваный гость насмешливо (или с угрозой?!). – Думал, что тогда я не смогу прийти к тебе? Я здесь, куда нам друг без друга.

– Не-ет, – заверяет его Форель. В голосе снова весёлая важность, даже победные интонации. Ему хочется сболтнуть истинную причину тому, кто не отражается в зеркале. Тому, кого никто не видел. Потому что существует темнота, в которой невозможно различать; потому что она невыносимо близко, на расстоянии удара сердца. Но Форель – не такой дурак, чтобы болтать лишнее. Он вообще парень не промах. Вот только этот покой, новая приливная волна, делает его тело практически невесомым. – В смысле, порвал не поэтому.