– Успокойся, – попросил он её. – Чего теперь уже… – подумал ещё и спросил: – А в горах? В Поляне?
– Нет, – она покачала головой. – Тогда ещё не поняла. Сегодня ночью… Поняла, что это ты. Что это
Она всхлипнула, прошептала:
– Всё ты, – всхлипнула ещё раз и расплакалась. – Что же ты творишь?! Ну как теперь быть?
– Ты не в ответе за мою природу, – сказал ей Игорь Рутберг. Он следил в своём планшете за движением какой-то точки. – Но тебе придётся выбирать: ты со своей семьёй или всё-таки против.
– Какой семьёй?! – она уже не могла сдерживать себя и ревела в полный голос. – Дурак ты чёртов!.. Какой?! Как быть?.. Что же ты сделал… Со своей жизнью, с моей… С нами!..
– Всё хуже, чем ты думаешь. Эта девочка, Ксения Сухова…
– О господи, и она тоже! – удушливые рыдания, и пелена слёз перед глазами, целые потоки, пелена, которая начала размываться, потому что Ольга сейчас потеряет сознание.
– Нет! – Игорь Рутберг вдруг хлопнул её по щекам. – И возьми себя в руки. Она меня не видела, и не знает, где находится. Если б ты не заявилась, через несколько дней была бы уже дома. Мне надо было только преподать урок. Форели тоже.
– Какой уро-ок?!
– Ну не вой, – попросил он. – Все те женщины шли со мной сами. По доброй воле. Ребёнок здесь ни при чём. Понимаешь, что ты наделала?!
Наверное, прошло всего несколько мгновений, только Ольге они показались вечностью, когда, указав на Элен, она спросила:
– Что она думает? Где она?
– Смотря о ком ты говоришь, – сказал Игорь Рутберг.
– Море, Крым… – Ольга посмотрела на экран телевизора – волна накатывала на берег, бесконечный прибой. – Ты специально устроил её работать?..
– К Форели?
– Не называй его так, – потребовала Ольга. – Да, к нему.
– Три года назад? – усмехнулся Игорь Рутберг. – Опять болтаешь ерунду. «Мадам» стала для неё выходом. Социализацией. Она практически выздоровела. Смогла жить среди людей, работать, а не вечные клиники… Обострения случались всё реже, и тогда я забирал её. Поэтому – да, море, Крым.