Светлый фон

Не чуя под собой ног, Луис подошел к двери и отодвинул задвижку онемевшими пальцами. Открывая дверь, он подумал: Это Паскоу. Как говорили про Джима Моррисона, вернулся из мертвых еще круче прежнего. Там на пороге стоит Паскоу в его спортивных трусах, еще круче прежнего, весь заплесневелый, как хлеб месячной давности, Паскоу с его развороченной головой, Паскоу, снова пришедший предупредить: Не ходи туда. Как там пели «Animals»? Детка, прошу тебя, не уходи, ну пожалуйста, не уходи, детка, ты знаешь, как я люблю тебя, не уходи, я прошу тебя, не уходи…

Это Паскоу. Как говорили про Джима Моррисона, вернулся из мертвых еще круче прежнего. Там на пороге стоит Паскоу в его спортивных трусах, еще круче прежнего, весь заплесневелый, как хлеб месячной давности, Паскоу с его развороченной головой, Паскоу, снова пришедший предупредить: Не ходи туда. Как там пели «Animals»? Детка, прошу тебя, не уходи, ну пожалуйста, не уходи, детка, ты знаешь, как я люблю тебя, не уходи, я прошу тебя, не уходи…

Дверь открылась, и в ветреном сумраке этой ночи между днем прощания в траурном зале и днем похорон его сына Луис увидел Джада Крэндалла, стоявшего на пороге. Прохладный полуночный ветер раздувал редкие белые волосы на голове старика.

Луис попробовал рассмеяться. Время как будто повернулось вспять. Снова был вечер Дня благодарения. Скоро они с Джадом засунут в полиэтиленовый мешок одеревеневшее, неестественно тяжелое тело кота его дочери Уинстона Черчилля и понесут его в лес. Не спрашивай, что это; пойдем-ка лучше в гости.

Не спрашивай, что это; пойдем-ка лучше в гости.

– Можно войти, Луис? – спросил Джад. Он достал из нагрудного кармана пачку «Честерфилда» и сунул в рот сигарету.

– Скажу тебе так, – ответил Луис. – Время позднее, и я изрядно набрался пивом.

– Да, по запаху чувствуется, – кивнул Джад и чиркнул спичкой. Ветер сразу ее задул. Джад зажег вторую спичку, прикрывая ее ладонями, но его руки тряслись, и ветер снова задул крошечный огонек. Джад достал третью спичку, но не стал ее зажигать, а посмотрел на Луиса, стоявшего в дверях.

– Никак не зажгу, – сказал Джад. – Так ты впустишь меня или нет, Луис?

Луис посторонился, и Джад вошел в дом.

38

Они сидели за кухонным столом – а ведь мы в первый раз выпиваем у нас на кухне, удивленно подумал Луис. Наверху Элли вскрикнула во сне, и оба застыли, как морские фигуры в детской игре. Крик не повторился.

а ведь мы в первый раз выпиваем у нас на кухне

– Ну, рассказывай, – сказал Луис, – что ты здесь делаешь в четверть первого ночи накануне похорон моего сына? Джад, ты, конечно, мой друг, но всему есть предел.