– То есть деньги были скорее вознаграждением?

– Да, можно и так сказать. Он спросил, не хочу ли я на него поработать, а я ответил, что единственное, чего я по-настоящему хочу, – это выбраться с домпе и уехать на север. Тогда он дал мне денег.

– Так много?

Бето пожал плечами.

– Мне кажется, ему было меня жалко – из-за того, что случилось с Игнасио, и вообще. Всем в домпе было меня жалко, особенно когда пропала мами. – Лидия закусила губу. – Он даже не стал их пересчитывать. Просто сходил к сейфу и достал оттуда пачку наличных. Велел ехать в Ногалес, если я и правда хочу перебраться через границу.

– Даже не стал пересчитывать?

– Не-а.

Лидия понимала, что Бето вряд ли стал бы врать. Он выглядел слишком наивным, да и не обязан был ей ничего объяснять. И все же его история казалась просто невероятной. Зачем кому-то давать ребенку такие большие деньги? Поскольку обидеть Бето было практически невозможно, Лидия снова надавила:

– Ты уверен, что не взял их сам? Может, когда тот парень спал или еще чего?

Мальчик рассмеялся.

– Да ты что? Чтобы сделать что-то подобное, нужны настоящие huevazos[98]. – Он покачал головой. – Или желание умереть.

– Ясно, – ответила Лидия.

– У меня такого желания нет, – на всякий случай пояснил Бето. – Мне нравится жить.

– Очень хорошо.

– Несмотря ни на что.

Лидия случайно стиснула свою миску, так что та надломилась, и ей в ладонь потекла струйка соуса. Вытершись о джинсы, она взглянула в круглое лицо Бето. Философ, подумала она. Резковат, но всегда разговаривает честно, а его манеры – всего лишь провокация. Несмотря ни на что, ему нравится жить. Могла бы она сказать такое про себя? Как бы то ни было, для любой матери этот вопрос скорее риторический. Ее выживание – дело инстинкта, а не желания.