Ждет сигнала и представляется:
– Это Генри. Это твой папа.
– Пожалуйста, подождите, пока мы устанавливаем соединение, – отвечает машина.
Перегнувшись через невысокую бетонную ограду, он видит свою фигуру в воде. Отражение разбито движением волн. Маленькие кусочки его сшибаются и расходятся. Он думает, что если подождать, то вода успокоится, и лицо его примет какие-то знакомые очертания.
Хороший муж
Хороший муж
Из-за воды ее ночная рубашка сделалась прозрачной, словно призрак, а под рубашкой она обнажена. Ее груди полны, соски огромны и бледны, а мягкий живот, на который он когда-то любил класть голову, пробегая рукой по шелковистой путанице волос между ее ног, покрывают растяжки – отметины времени. Он сидит на крышке унитаза, чувствуя отстраненный ужас, когда под халатом оживает член. Глаза у нее плоские и блестящие, как десятицентовые монеты, и она не моргает, когда вода плещет ей на лицо. Клочковатые облака крови плывут сквозь воду, не давая ему разглядеть ее полностью. Пустой пузырек из-под лекарства лежит рядом с ванной, несколько ярких таблеток, точно леденцы, раскатились по полу.
Он не должен был этого увидеть, и чувствует слабый укол вины, словно поймал ее за чем-то постыдным и тайным. Эту женщину, с которой когда-то делил все убогие секреты своей жизни. Разрез на ее предплечье – открытый занавес, кровь вытекает трепещущими темными знаменами.
– Все будет хорошо, Кэти, – говорит он. Он не называл ее Кэти уже десять лет. Он не пытается ее спасти.
Шон свесил ноги с кровати и прижал босые ступни к деревянному полу; тот был холодным, и мышцы свела короткая судорога. Вспышка жизни. Признак движения крови. Он немного посидел, закрыв глаза и сосредоточившись на ней. Просунул ноги в шлепанцы и приказал себе принять положение стоя.
Он голым пересек спальню и достал из шкафа халат. Набросил его на себя и завязал. Прошел мимо туалетного столика с его алхимией духов и теней для глаз, проигнорировал зеркало и покинул спальню. Прошел коридором мимо закрытой двери в ванную, из-под которой до сих пор вытекал свет, и вниз по лестнице к озаренному солнцем порядку своего дома.
Он ощущал каждое сокращение мускулов, каждый скрип костей и связок. Давление пола на подошвы ступней, скольжение полированной древесины перила под мягкой белой плотью его ладони.
Его разум катился по замерзшей поверхности каждого из мгновений. Шон толкал его вперед, толкал его вперед.
Они были женаты двадцать один год, и за это время Кэти четыре раза пыталась убить себя. Трижды за последние полтора года. Прошлым вечером это у нее наконец-то получилось.