Свет заливал кухню через окно-фонарь. Кухня была большая, с отдельным разделочным столом, широкими, в крошках, стойками, рядами серебристых ножей, блестевших под утренним солнцем. Грязные тарелки стояли в раковине и на стойке по соседству. Мусор не вынесли вовремя, и вонь от него была как унылый гнет. Кухня когда-то была гордостью их дома. Похоже, он не заметил, как она пришла в упадок.

Небольшой уголок для завтрака, вмещавший в себя кухонный столик, расположился в узком проходе, соединявшем кухню со столовой. Он все еще носил шрамы и отметины внимания маленькой Хезер: бороздки в дереве там, где она однажды проверяла эффективность ножа для масла; брызги алой краски, оставшейся от одного из многочисленных ее художественных проектов, и слово «кухня», нацарапанное на боку столика шариковой ручкой много лет назад, когда она считала, что каждая вещь должна носить на себе свое имя. Закуток невольно сделался посвященной ее детству часовней, и с тех пор, как Хезер уехала, Кэт перенесла их утреннее распитие кофе на большой и куда менее уютный обеденный стол в соседней комнате. Маленький уголок для завтрака был отдан на волю естественной бытовой энтропии и стал не более чем хранилищем для ключей от машины и неоткрытых писем.

Шон засыпал во френч-пресс молотый кофе и поставил кипятиться воду.

Несколько жизненно важных минут ему было нечего делать, и свирепая паника принялась подгрызать края его мыслей. Он почувствовал, как с верхнего этажа спускается что-то тяжелое. Кто-то невидимый. На мгновение он подумал, что слышит ее шаги. На мгновение он подумал, что ничего не изменилось.

Он смотрел через окно на палисадник, сдававший ключевые позиции сорнякам и плющу. Через дорогу ему было видно, как внуки соседа сломя голову выбегают из-за угла дома, похожие на взбесившихся орангутангов: неказисто сложенные, однако до странного изящные, подгоняемые неведомым животным намерением. Была суббота; хотя ночами еще властвовала зима, дневные часы согревались весной.

День, по-видимому, был прекрасный.

Чайник начал шипеть, и Шон вернулся к своим обыденным занятиям. Налить воду в пресс. Перемешать содержимое. Надеть крышку и подождать, пока кофе заварится. Он достал из шкафчика одинокую чашку и стал ждать у стойки.

Позади него послышалось какое-то движение, мягкие шаги по линолеуму, стаккато капель воды. Он обернулся и увидел свою жену стоящей на пороге кухни – ночная рубашка все еще была мокра и облепляла тело, вода потоками бежала с ночнушки и волос, висевших плотной черной простыней, и растекалась вокруг блестящей лужей.