* * *

Цепи – три миллиметра толщиной, полтора метра длиной, с блестящими оцинкованными концами. В магазине было написано, что их можно использовать для подвесных корзин или для собак. На судебном слушании по делу Матери обвинение несколько раз подчеркнуло этот факт. Еще бы – готовый заголовок. Я часто представляла себе, как именно Отец их покупал. Как он ходил между рядами хозяйственного магазина – возможно, это был B&Q, – выискивая нужные ему инструменты. Что он брал на входе – тележку или корзину? Перебросился ли парой слов с молодым человеком на кассе? Попросил ли пакет для покупок?

Наручники он покупал отдельно, в онлайн-магазине.

Цепи сковали нас полностью. Больше не было вечерних вылазок на Территорию; ночных чтений «Мифов Древней Греции» – тоже. Не было больше «Таинственного супа». Не было возможности высвободиться и сходить в туалет или на горшок, который стоял в нашей комнате. Прежде чем обмочиться в первый раз, я кричала Матери два или три часа, пока позыв не превратился в боль, затем – в агонию. С осознанием того, что сразу после наступит облегчение. Ной хныкал весь день. Шагов Отца я не слышала с самого раннего утра.

– Да где же они? – простонала я Эви.

Низ живот вздулся и горел; я старалась не двигаться. Подтянула колени к животу.

– Все пройдет, Лекс. Держись!

Я заплакала. Я ничего не могла сделать.

– Ничего не пройдет.

Похожее чувство я испытала потом в такси, когда мы с Девлин ехали в аэропорт. Это была одна из наших с ней первых деловых поездок. Шел дождь, дороги оказались запружены водой и транспортом. Плотный ряд машин в каждой полосе. За час мы почти не продвинулись.

– Сколько еще? – спросила Девлин, и водитель рассмеялся. Девлин посмотрела на свои часы и сказала: – Мы опаздываем на самолет.

– Нет. Должен быть какой-то выход… – возразила я.

– Лекс! – воскликнула она и вскинула руку, показывая на машины, стенами стоявшие вокруг нас: – Ты только посмотри.

– А в аэропорт нельзя позвонить?

– Они не станут задерживать самолеты. Даже ради меня.

Снова беспомощность – такая же, как тогда, в нашей комнате на Мур Вудс-роуд, когда под меня струилась теплая моча. Я представила, как наш самолет сдает назад.

– Мы можем заплатить, – сказала я водителю.

Схватила сумочку и стала нащупывать там свой бумажник.

Он снова расхохотался, на этот раз громче.