Эрик сидел за кухонным столом. В трусах и футболке. Волосы всклокочены. Перед ним лежали копии строительных чертежей. Рядом блокнот с расчетами. Калькулятор. Чашка кофе.

Он услышал мои шаги и поднял голову.

— Симона, тебе лучше?

Я промолчала. Подошла к холодильнику, достала пакет с апельсиновым соком, сполоснула чашку, одну из тех, что стояли в раковине. Налила в нее сок и выпила все до дна, в два глотка. И только после этого посмотрела на своего мужа. И на чертежи.

— Нет. Мне не лучше.

Эрик смущенно махнул рукой на бумаги, лежащие на столе.

— Симона, я не могу оставить все это без внимания. План на самом деле блестящий. Один раз вложимся и следующие десять лет будем получать стабильный доход. К тому же сможем обеспечить свою старость. Я уже сто раз пересчитал. Все сходится. Даже если исходить из половины доходов от аренды и не принимать во внимание рост цен на дома, мы все равно в шоколаде.

Я стояла, как изваяние. Я этого не допущу. Не позволю поставить на карту будущее своих детей.

Но у меня не осталось сил, чтобы сопротивляться, чтобы в который раз ссориться и мириться.

Я была опустошена. Полностью.

— Эрик, — сказала я очень тихо, — тот день, когда ты вложишь наши деньги в проект Петера Вандама, станет днем моего отъезда.

Я говорила то, что думала. Это были не пустые слова. Может быть, поэтому они прозвучали решительно и спокойно. Каждое слово.

Эрик в ярости вскочил со стула:

— Что?

Я развернулась и пошла в спальню. Упала на кровать и беззвучно заплакала.

49

49

Двор выглядел замечательно. Террасы соединены лестницами из известняка. Фонтан готов. Эрик посадил деревца в массивные керамические горшки голубого цвета. Парни заканчивали выравнивать гравий, который был бежевым, но на ярком солнце казался чуть ли не белым. Одним словом, красота!

Стоя в комнате Бастиана, я смотрела во двор.

Пятница. Последний рабочий день.