– Воры и грабители не оставили бы здесь такую добычу, – проговорила Дженни. – Они бы не стали отбирать все это только затем, чтобы потом бросить в мойке на кухне. Они бы все это во что-нибудь сложили и увезли с собой.

– Но зачем это все здесь свалено? – спросил Брайс.

– Убей меня бог, не знаю, – ответила Дженни.

Тал недоуменно пожал плечами.

Драгоценности, сваленные в двухсекционной мойке, сверкали и переливались всеми цветами радуги.

* * *

Крики морских чаек.

Лай собак.

Гэйлен Копперфилд оторвал взгляд от экрана компьютера, с которого он считывал информацию. Облаченный в защитный костюм, он уже давно был весь покрыт потом, устал, тело у него болело. Поначалу он было решил, что птичьи голоса и собачий лай ему померещились.

Потом резко проорал кот.

Тихо заржала лошадь.

Генерал нахмурился и оглядел передвижную лабораторию.

Гремучие змеи. Масса гремучих змей. Их такой знакомый и смертельно опасный треск: «чика-чика-чика-чика».

Зажужжали пчелы.

Все, кто был в лаборатории, тоже слышали эти звуки и теперь тревожно переглядывались.

– Это идет по внутреннему переговорному устройству, – сказал Робертс.

– Совершенно верно, – донесся до них голос доктора Беттенби, который сидел во второй передвижной лаборатории. – Мы здесь тоже слышим.

– Ну что ж, – проговорил Копперфилд, – послушаем концерт. Для переговоров друг с другом пользоваться внешними устройствами.

Жужжание пчел прекратилось.

Где-то очень далеко и тихо запел ребенок. Определить, кто пел – мальчик или девочка, – было невозможно, голос казался каким-то бесполым: