– А я лучше с тобой поссорюсь, чем буду молча смотреть на это, – Женя со всей серьезностью отставляет стакан из-под кофе в сторону и придвигается ко мне, понижая громкость. – Ну, не бывает бывших зэков, милая, не бывает.

– Бывают люди, которых круто подставили их партнеры. Как у тебя с твоей первой девушкой, помнишь?

– Там меня просто развели по неопытности, признаю, – поднимает руки в защитном жесте. – Но ты-то уже не в тех годах, дорогая моя. Не тебе рисковать.

– Он ведь действительно отец моего ребенка.

– Это единственное, что оправдывает его присутствие в твоей жизни.

– Нет. Не только.

– А что еще?

– Либо мы закрываем тему, либо я ухожу, – сложив руки на груди, делаю ультимативное заявление.

– Все, sorry. Проехали, – неожиданно быстро пасует Женя.

Я озираюсь вокруг, стараясь отвлечься от мыслей о вещах, в которые снова решила зачем-то залезть Женя и чувствую какую-то тревогу в мире вокруг. Все движется, все по стандарту выходного дня в «Галерее» на Восстания, но где-то в глубине зреет эта самая тревога.

В этом подвешенном на ниточке деловитом спокойствии окружающего мира варится нечто, что по готовности взорвется и закидает всех нас горячей лавой, но крупицы моего счастья, рассеянные по моему дому, я должна уберечь. Уж не знаю, какой ценой и кого мне придется потерять по дороге. Но точно уйдут знатоки жизни. Все знают, как лучше. С небольшой ремаркой – лучше для них, а не для меня. Я надеюсь, что Женя не вступит в это общество правильных ребят, представители которого осуждают, не разбираясь, всех, кто мне дорог, вместо того, чтобы…

{20}

…но сейчас я веду так осторожно, как никогда. Плавно разгоняюсь и замедляюсь. Осторожно оглядываюсь по сторонам даже чаще, чем следовало бы. Глупо переживать, что какие-то внешние силы могут помешать нам с Андреем добраться домой. Но сейчас для меня все совсем не просто.

Мы едем молча и молчали с момента, когда он вышел из-за ворот. Последние дни ожидания после решения об освобождении подготовили нас обоих достаточно, и нам даже нечего было обсуждать. Нужно было просто сжаться в один комок и дотянуть до этого часа. И мы это сделали.

Мы это сделали. Теперь только мы. Я больше не хочу говорить только «я». Кто бы знал, как от этого безумно устаешь. И вообще от слов – множества бессмысленных объяснений очевидных вещей кому-то, кто плевать хотел на все твои мысли и желания и действует только во благо своих интересов.