Он подошел к тумбочке и выдвинул ящичек. Пальцы его дрожали, когда он прикоснулся к запечатанным одноразовым шприцам и достал один. Медленно он распечатал его и сунул обертку в карман пиджака. Присев на стул у постели, он поднял на Куртни умные серые глаза. А она подумала о том, что никогда еще не видела столько боли в этих холодный безжалостных глазах.

— Джек… я тебя любила, не смотря ни на что… люблю и сейчас. Как сына, как брата, как друга — не знаю, как. Но люблю. Ты необыкновенный. Единственное… не будь так беспощаден с людьми. Научись идти на компромисс, хоть иногда. Это, прежде всего, тебе и принесет пользу. А теперь давай, Джек… не тяни.

— Ты хорошо подумала? — хрипло спросил он, разглядывая шприц в руках.

— Ты же знаешь, я всегда все тщательно обдумываю и взвешиваю все «за» и «простив», а когда принимаю решение, то уже не меняю его. Никто не узнает, Джек. Во мне едва теплится жизнь, все подумают, что я сама умерла. Мое сердце с трудом работает, и то благодаря этим аппаратам. Никто не удивится, если оно не выдержит. Я сказала Рэю, что не хочу в случае смерти подвергаться вскрытию. Касевес и ты… мои адвокаты, вы этого не допустите. Вы сможете, я знаю. Так что тебе нечего опасаться, Джек. Смелее. Сними заглушку, набери в шприц немного воздуха… чуть-чуть… достаточно лишь пузырька…

Джек сделал все, что она велела. Вставив шприц в катетер, он замер.

— Куртни… ты прощаешь меня? Правда прощаешь?

— Я прощаю тебя Джек.

Она услышала, как он судорожно сглотнул.

— Подожди! — сказала она. — Обещай мне, что оставишь мою девочку! Что вернешь ей Патрика! Что не будешь ее преследовать и принуждать! Обещай мне, Джек!

— Нет.

— Обещай.

— Нет!

— Обещай! Позволь мне умереть спокойно, ни о чем не тревожась. Джек, пожалуйста! Не мучай меня.

Он стиснул зубы, заиграв желваками, и не без усилия выдавил:

— Хорошо. Я обещаю.

Куртни облегченно вздохнула и, прикрыв на мгновенье глаза, улыбнулась.

— Вот и хорошо. Я знаю, что ты не обманешь меня, Джек. Теперь я могу уйти. Прощай, Джек, — она взглянула на него спокойными грустными глазами.

— Прощай, Куртни.

На лице его появилось решительное и твердое выражение, руки вдруг перестали дрожать, и он хладнокровно и без колебаний надавил большим пальцем на шприц, выпуская воздух в катетер. Потом убрал шприц в карман, и вернул на место заглушку.

На несколько мгновений он замер, выпрямившись на стуле и неотрывно смотря на Куртни. Протянув руку, он прикрыл ее веки над застывшими черными глазами, потом наклонился и, приподняв ее еще теплую руку, красивую, ухоженную, прикоснулся к ней губами.