Только эта упрямая капризная девчонка продолжает сопротивляться. Ей не достаточно крови, которой она у него выпила, она хочет заставить его мучиться еще, хочет продлить его невыносимую пытку… Только на этот раз она проиграет. Он не пойдет больше у нее на поводу, как глупый мальчишка. Пора вести себя с ней, как мужчина… стать самим собою, не бояться больше показать себя мужчиной, через руки которого прошло множество женщин, который умел соблазнить и подчинить, заставить отдаваться, терять голову, разжигать в женском теле такое желание, которому невозможно было сопротивляться. Ему всегда было не по себе, когда Кэрол называла его ловеласом или бабником, или какими-то еще словечками, выдуманными женщинами для нормальных мужчин с естественными сексуальными порывами, и ему хотелось выглядеть в ее глазах другим. Хотел, чтобы она не думала о нем, как о бездушном охотнике за женскими телами, чтобы знала, что он способен на любовь, на постоянство, на верность… если она будет с ним. Что он не бабник. Он никогда не признавал этого, не признавался в связях с женщинами и изменах жене, даже когда Кэрол видела его с любовницами. И ему хотелось убедить ее в обратном, чтобы она смогла поверить в него.

Но теперь ему было наплевать. Он больше не мог с этим бороться, страсть извела его, а она не дается, упрямица. И он будет с ней тем, кем был на самом деле — обольстителем, искусителем, в совершенстве отточившим искусство любить в своих многочисленных практических занятиях с разными женщинами. Ладно, пусть знает, все равно она так всегда и считала, что у него было миллион женщин, как у «последнего бабника», как она говорила. Он сам предпочитал называть себя иначе — просто опытным и знающим свое дело любовником. И он этим гордился. Женщины его любили, и ни одна не покидала его постель по собственной инициативе. Уж где-где, а здесь он был в себе уверен на сто процентов. И пришло время этой девочке узнать, что такое «Казанова», как его всегда бичевала она и Рэндэл, а он почему-то обижался, принимая, как насмешку и оскорбление. А может, надо было воспринимать, как комплимент?

Сначала Кэрол престала сопротивляться, потом уже самозабвенно отдавалась его ласкам, забыв обо всем на свете. Тряслась, как в лихорадке, от вожделения, и стонала так, будто он изводил ее нечеловеческими пытками. Она уже сама к нему тянулась, жадно ласкала его тело, искала губами его рот, готовая его принять. Но он не спешил. Он никогда не спешил. Пусть чуть-чуть подождет, помучается, изнывая от страсти и не получая желанного удовлетворения, как он мучился все эти годы. Пусть этот момент станет для нее таким же радостным, сладким и вымученным, как и для него. Пусть она страдает от желания. Пусть молит его сделать это…