Во сне Патрик говорил ему что-то, чего Джек не мог понять, но он не больно и пытался. Это всего лишь сны. Мало ли что выдавал его обезумевший от боли и тоски рассудок. Иногда Джек даже мечтал о том, чтобы сойти с ума или потерять память, чтобы вырваться из кошмара, в которой превратилась его жизнь. Кошмара, на который его обрекла Кэрол, как теперь оказалось. Он старался пока о ней не думать, поглощенный мыслями о сыне, но когда мысли о ней все-таки пробирались в его голову, он начинал задыхаться от ненависти и ярости, подобно которым никогда еще не испытывал ранее, ни к кому. Даже к своей матери. Он не мог понять, как она могла с ним так поступить. И за что? За то, что любил ее, пытался всеми силами сохранить их семью? Он не почувствовал жалости, когда увидел ее на фотографии, измученную, истерзанную. Лишь в первое мгновение что-то, похожее на радость, вспыхнуло в его сердце, когда он понял, что она все-таки жива. Прежние чувства, которые он к ней испытывал, ожили в нем, но уже в следующее мгновение он напрочь о них забыл, охваченный только лишь негодованием, обидой, ненавистью и яростью. А радость предпочел отнести не к ее воскрешению, а к воскрешению сына. Типа, раз она не погибла тогда, значит, и Патрик — тоже. Потому и обрадовался. А не потому, что она, эта мерзавка, жива. Джек не задумывался над тем, что с ней сделать, как поступить. Он не хотел сейчас об этом думать. Вообще не хотел думать о ней. Все, что его сейчас заботило — это его сын. Если бы не Патрик, Джека бы сейчас здесь не было. Пусть бы ее растерзали на кусочки, он бы и пальцем не пошевелил. Он так думал. И сейчас его интересовал только сын. Он пришел сюда только ради него. А эта дрянь пусть выкручивается сама, как хочет. Для нее он больше и пальцем не пошевелит, никогда, даже если ее убьют. Прошли те времена, когда он рвался ей помогать, когда на все был готов ради нее. Когда любил.

Джек бросил нетерпеливый взгляд на часы, нервничая все больше.

Что опять не так? Он один, как и требовалось. Почему опять никого нет?

Он окинул внимательным взглядом все вокруг.

Из-за угла неторопливо выехала какая-то невообразимо грязная развалюха и остановилась напротив через дорогу. Джек замер на месте, не отрывая от нее взгляда. За рулем сидел мужчина в маске, который повернулся и посмотрел ему прямо в глаза. Потом слегка двинул головой, призывая подойти. Джек без колебаний перешел дорогу и, обойдя машину, распахнул приоткрывшуюся ему навстречу дверь. Опустившись в кресло рядом с водителем, он повернулся к нему. Он не ощущал никакого страха, наоборот, в нем снова поднялась страшная ярость. Он с трудом подавил порыв выхватить пистолет и прострелить голову этому отморозку, но он взял себя в руки. Сначала он освободит сына, а потом найдет их, и будет отрезать от них по кусочку, своими руками, за то, что посмели прикоснуться к Патрику.