— Мы не живем вместе постоянно, — продолжил Андреас. — Бывают недели, когда мы вообще не видимся. Ты ясно дала понять, что не хочешь, чтобы я переезжал к тебе...

— Это не так! — вскинулась я. — Тебе всегда здесь рады, но ты большую часть времени проводишь в школе. Мне казалось, что ты предпочитаешь такой расклад.

— Все, о чем я хочу сказать, — это что мы сможем постоянно быть рядом. Мы справимся с этой работой. Я знаю, что прошу о многом, но ты не поймешь, пока не попробуешь. Ты ни разу не бывала на Крите! Приезжай на пару недель весной. Вот увидишь, тебе понравится. — Я промолчала, и он добавил: — Мне пятьдесят. Если я не совершу этот шаг теперь, то потом уже никогда.

— Яннис не сможет управиться без тебя?

— Я люблю тебя, Сьюзен, и хочу, чтобы ты была со мной. Обещаю, если ты не будешь там счастлива, мы вместе вернемся. Один раз я уже совершил такую ошибку, больше я ее не повторю. Если мой план не сработает, я снова подыщу себе место учителя.

Аппетит пропал. Я потянулась за сигаретой и закурила.

— Я кое о чем не успела тебе рассказать. Чарльз предложил мне стать главным редактором издательства.

При этой вести глаза у него округлились.

— Ты хочешь этого?

— Мне нужно поразмыслить, Андреас. Это фантастическая возможность. Я смогу повести «Клоуверлиф» тем курсом, каким захочу.

— Ты вроде говорила, что «Клоуверлифу» конец.

— Никогда я такого не говорила. — Он сник, и я добавила: — Так ты на это рассчитывал?

— Честно, Сьюзен? Я думал, что раз Алан умер, то и для вас все кончено. Вот так. Я полагал, что издательство закроется и отель станет выходом для нас обоих.

— Не все так плохо. Ближайшие года два могут оказаться трудными, но «Клоуверлиф» не исчезнет в один миг. Я заключу договоры с другими авторами...

— Хочешь открыть нового Аттикуса Пюнда?

В его тоне было столько презрения, что я на мгновение удивленно замолчала.

— Мне казалось, тебе нравятся книги про него... — пробормотала я.

Андреас взял у меня сигарету, затянулся, потом вернул ее назад. Это мы проделывали машинально, даже когда ссорились.

— Никогда они мне не нравились! — отрезал он. — Я читал их, потому что ты работала над ними, а мне важно, что ты делаешь. Сами же романы я считаю хламом.

Я была ошеломлена, не знала даже, что сказать.