— Я в него попал, Дачесс. Он сбежал, но я его точно ранил.
— Молчи. Сюда уже едут. Тебя спасут, потому что знают, как.
Хэл поднял взгляд.
— Ты же вне закона.
— Я — вне закона.
Голос ее дрогнул.
— Тогда действуй так, чтобы я тобой гордился.
Дачесс стиснула его ладонь, прижалась щекой к его щеке, зажмурилась, удерживая слезы. Провыла: «Вот черт!» Ударила Хэла в предплечье, в грудь, отвесила оплеуху.
— Дедушка, очнись!
Новое желтое платье измарано кровью, взгляд скользит с подола на заснеженную тропу, на следы, что уводят в поле и дальше, дальше.
Дачесс опустилась на колени.
— До исходной точки и обратно.
Она взяла винтовку.
Мороз ей стал нипочем, полнолуние — глубоко параллельно; как и звезды, и красные амбары на белом фоне, и ледяная гладь пруда.
Дачесс вывела из конюшни серую. Подтянулась, вспрыгнула в седло. Поправила на плече винтовку. Дернула поводья, пустила серую по пунктиру следов.
Дура. Как она могла опуститься до благодушия, поверить, что возможна новая жизнь? Куда подевала ярость — жгучую, выкручивающую нутро?
Кто ты, ну-ка, вспомни, ну-ка, ну-ка.
Дачесс Дэй Рэдли.
Та, что вне закона.