Следующей вперед вышла Марта, к огромному удивлению Иммануэль.

– Я буду стоять с ними.

Эстер устало подошла и встала с сыном, и еще несколько жен пророка, ободренные примером своего матриарха, сделали то же самое. Люди продолжали пополнять их ряды. Мужчины Окраин. Мать Лии с ее старшими сестрами, а за ними и другие женщины церкви – и девочки не старше Глории, и престарелые матриархи, которые едва могли передвигаться без помощи клюки. Все они дружным строем вышли вперед, заполняя собой проход, оттесняя Иммануэль от пророка.

Стражники растерялись, некоторые опустили ружья, не желая наставлять оружие на своих жен и матерей… сестер и теток. Постепенно все больше и больше женщин, и иногда мужчин, выходило вперед, чтобы присоединиться к группе.

Начали скандировать. Сначала едва ли не шепотом, похожим на звук далекого грома. Но вскоре вся толпа хором повторяла слова, которые взлетали под потолок и разносились по всему собору: «Кровь за кровь. Кровь за кровь. Кровь за кровь».

Пророк, прячась в тени алтаря, с ужасом наблюдал, как его паства поднимает голос против него. Они повставали со скамей и высыпали в проход, направляясь в сторону алтаря. «Кровь за кровь. Пепел к пеплу. Прах к праху».

Эзра поднял руку, и все остановились как вкопанные, как охотничьи собаки, приученные повиноваться своему хозяину. Он повернулся к Иммануэль.

– Дай мне нож.

Никто не шелохнулся.

Никто не произнес ни единого слова. Ни проклятия. Ни молитвы. Ни возражения. Паства молча наблюдала за происходящим.

Иммануэль перевела взгляд с него на Пророка. С отца на сына. Она не пошевелилась.

Эзра снова протянул руку.

– За твоего отца, – прошептал он. – За твою мать. За Лию. За Абрама. За нас. Пусть все закончится. Раз и навсегда.

Иммануэль посмотрела на пророка, который ползал по земле и хватался за ее юбку, умоляя сохранить ему жизнь. Потом она подняла взгляд на Эзру.

– Ты действительно этого хочешь? Хочешь стать таким человеком?

Эзра подошел к ней ближе, ступая осторожно, словно боялся спугнуть.

– Знаешь, чего я хочу? Я хочу сделать все возможное, чтобы такого больше никогда не повторялось. Я хочу мира, в котором грехи нужно искупать. Мира, где плохие люди страдают за свои преступления.

– Лилит тоже этого хотела, – тихо проговорила Иммануэль. – И моя мать тоже.