Эзра поморщился, как будто его задели ее слова.
– Он заслуживает смерти за свои прегрешения. Он был готов вонзить клинок тебе в сердце. Он убил твоего отца. Он охотился на твою мать и еще на очень много других девушек. Нельзя позволить ему уйти на свободу. Кровь порождает кровь.
– Юноша прав, Иммануэль. – Вера, сильно хромая, просочилась в начало толпы. – Подумай о своем отце, который горел на костре. Подумай о людях из Окраин, обреченных влачить нищенское существование и страдать из-за жадности этого человека и всех остальных, кто был до него. У тебя есть шанс взыскать с него за их страдания. Так подними же клинок и воспользуйся им.
Рука Иммануэль сжалась на рукояти. Внезапно она поняла, что должна сделать.
– Мир, о котором ты говоришь, нельзя купить кровью. Такой мир нужно строить по кирпичику из каждого принятого тобой решения, из каждого поступка. Либо мы продолжаем проводить чистки, разжигать костры и надеяться, что наших молитв будет достаточно для спасения… или же мы строим что-то лучшее взамен. Мир без резни. – Иммануэль протянула Эзре нож. – Выбор за тобой. Я не вправе отнимать его у тебя.
Эзра внимательно поглядел на клинок в ее руке, потянулся к нему, остановился.
– Нет. Это право принадлежит тебе. Выбор за тобой, и только за тобой.
Иммануэль помедлила, оставаясь в тени алтаря. Пророк скребся у ее ног, хватая за юбку, моля о пощаде.
–
Иммануэль повернулась, чтобы рассмотреть лица в толпе: Анну и Онор, Марту и Глорию, Веру и Эзру, людей со всего Перелесья, Святых Земель и Окраин. То, что она сделала, она сделала ради них, ради Вефиля, ради мечты сделать их дом лучше, чем он был раньше, чтобы те, кто придет им на смену, никогда не познали жар очистительного костра или боль его пламени.
Мир без жестокости и убийств – вот какой судьбы она хотела.
И это будет ее судьба.
Повернувшись лицом к собравшимся, Иммануэль бросила нож на землю, и тот ударился об пол с лязгом, который эхом разнесся по собору.
– Отныне мы выбираем милосердие.
Паства ответила ей в унисон:
–