Эпилог

Иммануэль сидела на крыльце Обители и сквозь деревья смотрела на восходящее солнце. В дни после налета на собор она часто встречала рассветы на этих ступенях, с чашкой чая или книгой стихов в руках, дожидаясь, пока солнце поднимется над верхушками деревьев, просто чтобы убедиться, что это произойдет. Иногда, оставшись одна, она отворачивала рукав своего платья и водила пальцем по сморщенному шраму от сигила, который вырезала на своей руке много недель назад.

Бывали дни, когда она надеялась, и даже молилась, чтобы расплата за этот акт не заставляла себя долго ждать, хотя бы для того, чтобы ей не приходилось жить в состоянии вечного ожидания, в страхе перед каким-то эфемерным несчастьем, о котором она еще ничего не знает. Лучше решить этот вопрос поскорее, расплатиться по всем счетам, чтобы раз и навсегда оставить в прошлом эти страсти. Потому что, если она этого не сделает, кем она станет? Много ли чести в той девушке, которая может сражаться за спасение всех вокруг, кроме себя самой?

– Снова витаешь в облаках, – сказал Эзра, глядя на горизонт. Он сидел с ней рядом, как делал всегда, когда у него бывало свободное время. – О чем задумалась?

Иммануэль подтянула колени к груди и окинула взглядом залитую солнцем равнину, наблюдая, как солнечный свет струится между деревьями. Она взялась за предплечье, больно впиваясь в свой шрам кончиками пальцев. Столько всего изменилось за несколько коротких недель. Здоровье пророка ухудшилось, и уже велись приготовления к его кончине. Некоторые из прихожан остались верны ему, но другие смотрели на Эзру как на нового лидера церкви и веры. Иммануэль надеялась, что конфликт между двумя этими группами не доведет до раскола – или, еще хуже, до священной войны, – но слухи, доходящие до них из бастионов старой церкви, намекали, что вопрос о преемственности пророка будет решен только путем кровопролития.

Но Иммануэль старалась не думать об этом. Эзра раз за разом повторял, что ей больше не нужно забивать себе голову этими проблемами. Она уже сыграла свою роль. Спасла Вефиль от бедствий и зол, совершенных во имя нее. Теперь она могла забыть обо всем.

– О том, как многое может измениться и вместе с тем остаться прежним.

Эзра нахмурился.

– Ты о расколе?

– О расколе, о приговорах, об угрозе священной войны. Иногда мне кажется, что мы просто заново проживаем прошлое. Я не выношу этого чувства, как будто мы преодолели все это лишь для того, чтобы стать теми, кем другие уже были до нас.

– Мы не повторяем прошлое, – сказал Эзра, – и мы уж точно позаботимся о том, чтобы никто другой не повторял прошлого. Нельзя забывать о том, что случилось.