Он видел, как она сглотнула, видел, что до нее начинает доходить. Судя по тому, как сошлись ее брови на переносице, как расширились глаза и как уголки губ опустились, она поверила. Но тут ее взгляд стал подозрительным, и она сказала:

– Тогда докажи.

– Что? – Аспен не поверил своим ушам. – Ты хочешь доказательств, что я не люблю тебя?

– Да. Я тебе не верю. Ты все еще меня любишь, Аспен, но лжешь. И себе, и мне. Поцелуй меня. – Она произнесла все это скороговоркой, с каждым словом обретая былую уверенность. И тогда до Аспена разом дошло: она его не любит и никогда не любила. Да она ведь… она ведь и себя никогда не любила. Она понятия не имеет, что это вообще такое.

– Хорошо, – ответил Аспен, приподнявшись на локте. Высвободившись из-под пледа, он наклонился к Кире, положил руку ей на шею и притянул ее голову ближе к себе. Она приоткрыла в предвкушении губы, и тогда он поцеловал. Но ничего не почувствовал. Как он боялся этого момента, как боялся, что она снова займет все его мысли… но ничего не случилось. Кира почувствовала, что что-то не так, и отстранилась. Ее взгляд изучал его лицо, искал ответы, но находил лишь пустоту.

Тогда Аспен опустился на подушку и сказал:

– Это еще не все, Кира. Это не любовь. Это пустяк.

Ее губы задрожали, большие серо-зеленые глаза наполнились слезами, заблестели так четко и ярко, будто стекло. Ее слезы разбили ему сердце, но он ничего не собирался с этим делать. Потому что она неправильная, и Аспен осознал, что поможет ей лишь в том случае, если покажет, что такое настоящая любовь. Забота. Нежность. Доверие. Преданность. Нечто большее, чем физическая близость, которую она от него хочет; то, что он хотел дать ей тогда, когда она бросила его. Он просто не успел. В этот раз Аспен не подпустит ее к себе, пока она не узнает, что значит любить по-настоящему.

Дориан Харрингтон и Альма Сивер гуляли. Произошло это по его инициативе, и Альма, сперва удивившись, все же согласилась. Вечер был прохладным, но это не заставило местных попрятаться по домам. В холодной октябрьской ночи звучали веселые голоса, смех, бодрая кантри-музыка.

Дориан, хоть вокруг и было полно народу, чувствовал себя в опасности рядом с Альмой. Они не держались за руки, даже локтями не касались, но у него возникло ощущение, будто Альма вцепилась в него и не отпускает, словно осьминог – сжимает тесно в щупальцах.

Она была красивой, яркой и не боялась привлекать внимание, облачившись в кроваво-алое пальто. Иногда, отвечая на какой-нибудь вопрос или задавая свой, Дориан бросал на Альму взгляд и не мог отвести глаз от ее привлекательных красных губ.