Патриция изумилась:

– Альма? – Она задумалась. – Мы не разговаривали с ней две недели.

Он расслабился: ну хоть Альма не предала его, это радует. Вновь сосредоточился на матери и сказал:

– Ладно, ты заявилась, чтобы сказать, что переезжаешь в Эттон-Крик. Ты сказала. До свидания.

– Сынок. – Он поморщился. – Я ведь пришла навестить тебя. Хватит отталкивать меня, Аспен. Мы с тобой столько лет не виделись, и, когда я осознала свои ошибки и пришла к тебе, ты пытаешься меня оттолкнуть, выбросить, словно ненужную вещь.

«Боже, боже. Меня сейчас стошнит».

– Когда я отдала тебя в то место…

– …вышвырнула из дома.

– Я очень переживала и не знала, как быть…

– …и второй раз вышла замуж.

– И я очень жалела, что бросила тебя, поэтому хочу тебя вернуть! – повысила Патриция голос.

– Ну да. Пойду выпью таблетку от головы, а то скоро свихнусь тут.

Аспен нырнул в свою комнату и, игнорируя Киру, отскочившую от двери с виноватым видом подслушивающего человека, прошелся к тумбочке, откуда достал таблетки и принял несколько штук.

– Ты болен?.. – с притворной робостью спросила Кира, переступая с ноги на ногу.

– Не бери в голову.

«О черт».

Еще до того, как он обернулся, он знал, что его ждет.

– Аспен? – вопросительно протянула Патриция, переводя тяжелый взгляд с сына на Киру, стоящую посреди комнаты словно каменное изваяние. Аспен вздохнул. Он ничего не хотел и не должен был объяснять. Патриция, впрочем, уже сделала свои выводы:

– Мне казалось, что у тебя уже есть девушка. У вас же будет ребенок, в конце концов! Ты ничуть не отличаешься от своего отца!

Внезапно Аспен понял, что она решила переехать в Эттон-Крик, чтобы испортить жизнь его несуществующему ребенку.