Аспен скрестил руки на груди.

– Зачем ты пришла?

Патриция обошла кухонную стойку, взяла половник и помешала суп.

– Или твоя девушка здесь? – спросила она вежливым голосом, но Аспен понял, что она прощупывает почву, и нахмурился.

– Зачем ты пришла?

Патриция отложила половник и потупила взгляд, а Аспен напрягся, уже зная: это какая-то гадость.

– Я собираюсь переехать в Эттон-Крик.

– Зачем?

– Ты не рад?

– А я должен быть рад?

– Аспен, – Патриция вздохнула и медленно обошла кухонную стойку. Аспен стоял не шелохнувшись, его лицо превратилось в непроницаемую маску. – Ты мой сын, и я понимаю, что у нас с тобой были кое-какие недоразумения.

«Недоразумения? Она говорит так, словно мы разошлись во взглядах».

– Я хочу наладить наши отношения.

– Кроме шуток, – перебил Аспен, – зачем тебе понадобилось переезжать?

– Я ведь сказала…

– Ладно, мне плевать, – оборвал он. – Раз тебя привлекают ежедневные дожди и негостеприимный народ, добро пожаловать в Эттон-Крик.

Патриция сжала губы, глядя на сына из-под полуопущенных ресниц, и Аспен с вызовом поднял брови, ожидая, когда же она скажет правду, но тут ее лицо прояснилось, и она улыбнулась:

– Я очень люблю осень, Аспен. Дождь – это так романтично!

Он нахмурился, а в голове завертелись подозрительные мысли, одна хуже другой.

– Альма знала, что ты переезжаешь?