И вдруг до Джейка дошло.
Маленький мерзавец извлекал из него боль. Как извлек ее из Грэма Лайонза в ту ночь на дороге.
Вздрогнув, заревев, Джейк – «я Джейк, а не Оливер, не этот слабак, я Джейк!» – размахнулся киркой, стараясь восстановить мрак, вернуть его назад в себя…
Со всего размаха он опустил кирку Оливеру на грудь.
Прямо в сердце.
Вот только…
Кирка погрузилась в щель в алтаре. Не встретя ни кожи, ни кости, ни мягких тканей. Металлическое острие встретило только твердый камень. Звяк!
Оливера на алтаре не было.
* * *
Джед не мог сказать, что произошло. Он стоял, с мучительной болью наблюдая за тем, как Оливер без сопротивления лег на алтарь, став совершенно беззащитным, – а повзрослевшая его версия привязала его к камню. Оливер добровольно собирался принести себя в жертву. Однако, глядя на происходящее, Джед смутно чувствовал, что это часть плана. И все будет хорошо.
И затем Оливер – фффух! – исчез.
Словно его здесь и не было. Веревки соскользнули, спадая с краев алтаря. Джейк стоял ошеломленный, задыхающийся, словно ему отвесили хорошую затрещину. Чудовище в ужасе взирало на опустевший алтарь.
Как и все остальные.
Мальчишка с пистолетом.
Полицейский с ножом.
Калеб, привязанный к стулу, стоящему посреди зазубренных камней.
Взгляды всех были прикованы к алтарю.
«Вот мой шанс», – решил Джед.