— А вдруг это случится в школе?

— Миссис Прайс за тобой присмотрит.

— Станут думать, что я урод какой-то.

— Миссис Прайс этого не допустит.

Я помолчала, потом спросила:

— Может, подождем?

Отец со вздохом кивнул.

— Но еще один приступ — и идем к доктору Котари. А то, чего доброго, упадешь и расшибешься. А это нельзя, ни в коем случае.

Остаток того дня помню смутно — зачастую после приступа целые часы выпадали из памяти, — но вот что запомнилось надолго: я смотрю “Лодку любви”, положив голову отцу на колени. Под песню в начале капитан Стюбинг глядит в бинокль, бармен Айзек украшает фруктами бокал, а Джули, директор круиза, улыбается на фоне моста Харбор-Бридж в Сиднее, потому что собралась замуж за австралийца, чей акцент на австралийский совсем не похож, и потом он ее бросит у алтаря, потому что неизлечимо болен, а ее слишком сильно любит. А Вики, дочь капитана, со стрижкой точь-в-точь как у меня, стоит на палубе в матроске, и за ее спиной синеет океан. Вики живет на корабле и успела побывать и в Пуэрто-Вальярта, и в Акапулько, и в Масатлане — интересно, как это, жить сразу везде — и нигде?

— Где они? — спросила я.

— Что? — не понял отец.

— Где плывут, в какой они стране?

— Гм...

— А если в круизе кто-нибудь умрет? Что тогда?

— Это же “Лодка любви”, здесь не умирают.

— А в жизни?

— Капитан имеет право хоронить людей в море, — объяснил отец. — Он может заключать браки и хоронить.

— Но в море не выроешь яму, — удивилась я. Не шевельнуться, вся отяжелела.

— Все равно говорят “хоронить”.

Я знала, что Вики на самом деле намного старше; если смотреть титры в конце и вглядеться в мелкие римские цифры, то станет ясно, что в Новой Зеландии показывают давно прошедший сезон — мы отстали на годы.