— Ты говоришь о своей личной жертве? — уточнила Грета.

— Да, пожалуй.

— Только ты, ты одна вправе решать, как строить свою жизнь, Калиста. Причем это подразумевает и хорошее, и плохое. Наши жертвы — это плата за то, что мы живем так, как предначертано нам судьбой.

Калиста кивала, словно понимала, что она ей пыталась внушить.

Грета знала, что жертва её подруги куда более существенна, чем её. Сама она оставила родную ферму, родителей, сестёр. А Калиста бросила мужа и детей — именно потому, что больше не могла быть просто матерью и супругой.

И Грета сознавала, что это — действительно великая жертва. Другие члены «Улья» отказались от увлечений и взаимоотношений, которые со временем всё равно угасли бы.

— Я скучаю по детям, — наконец вымолвила Калиста.

— Думаю, это нормально. — Грета подняла глаза от компьютера, стоявшего на большом столе из древесины сосны, который специально принесли в амбар, чтобы устроить дополнительное рабочее место. Пространство наполнил шум принтера, который распечатывал этикетки на товары, предназначенные к отправке во второй половине дня. — Не забывай, они привязаны к твоему мужу. И это нельзя не учитывать с точки зрения законов и процедур, регулирующих жизнь женщин.

Калиста положила руку на живот.

— Марни говорит, что этот ребёнок будет мой, — сказала она. — А не Рида. Он даже о нём не знает.

Они улыбнулись друг другу и вновь принялись упаковывать товар, предназначенный для отправки.

* * *

Возвратившись в свой стеклянный дом, Грета бросила папку на кухонный стол и позвонила Триш Эпплтон.

— Кто-то узнал нашу тайну, — сообщила ей Грета.

— Я же просила: отстань от меня, — тихо произнесла в трубку Триш.

— Если одна из нас попадется, мы все пропадем.

— Я же умерла. Забыла, что ли?

— Ах, да, — театрально вздохнула Грета.

— Грета, оставь меня в покое, — сказала Триш. — Мы не совершили ничего предосудительного.

— Формально нет, — не сдавалась Грета. — Но это как посмотреть.