Долгое время они сидели в молчании.
— Грета, тебя что-то тревожит?
— Нет. Просто думаю.
— Я как-то могу помочь?
В этом была вся Калиста. Самая добрая из всех членов «Улья». И она принесла самую большую жертву, чтобы оказаться здесь. Другие зачастую приезжали на ферму по пустяковым причинам, как считала Марни: разрыв с парнем, возможность сблизиться со знаменитостями, мимолетная прихоть. Чего нельзя было сказать о Калисте.
— У меня всё хорошо. Просто слишком много событий.
— У меня тоже.
— Вчера вечером, я заметила, ты не пила вино, — сказала Грета.
— От твоего внимания мало что ускользает, — кивнула Калиста. — Срок маленький. Я пока не хочу, чтобы кто-то знал.
— Ты рада?
— Рада, — отвечала Калиста, не поднимая глаз от чашки с чаем, — но мне страшно. Здесь, в Вашингтоне, мне не на кого опереться.
— Глупости. А как же все мы?
Калиста кивнула, глотнув чаю.
— Я знаю, что вы поможете. — Она легонько похлопала себя по животу. — Но иногда думаю, что мне следует вернуться к Риду. Это ведь и его ребенок тоже.
Женщины сидели на крыльце, смотрели по сторонам и размышляли. Одна — о том, что увидела. Вторая — о том, как ей быть. И им было комфортно молчать вдвоём, они не испытывали потребности заполнять тишину словами. Порой достаточно просто знать, что рядом есть дружеское плечо.
— Прислушайся, — наконец произнесла Калиста. — Слышишь?
Грета проследила за её взглядом. Калиста смотрела на ульи за пастбищем.
— Пчелы?
— Да, домой возвращаются.