– Вернемся к моему первому вопросу. Вы сказали, что в сейфе ничего, кроме бумаг, не оставалось. От кого вы это узнали?

– От Хеын.

– Как вы думаете, почему она так вам сказала?

У Чхольвона запершило в горле. Санъюн хотел принести воды, но тут техник произнес:

– Потому что там, наверное, были деньги…

Сказав это, Пак опустил плечи и поник, словно из него выпустили весь воздух.

– Напоследок, господин Пак Чхольвон, скажу вам еще одну вещь. Она убила Чхве Чжинтхэ не по случайности – у нее все было спланировано заранее. Ким Мёнчжун признался, что Со Хеын предложила ему похищение еще девятнадцатого июля. И у нее был целый месяц на то, чтобы все рассчитать и подготовиться.

Наверное, Чхольвон сейчас тоже вспоминает ту ухмылку Хеын и ее «да неужто?». Видимо, в тот момент он все про нее понял. Весь ее план замышлялся только ради денег. Но не на операцию дочери – украденные деньги с самого начала предназначались исключительно для нее.

Санъюн все смотрел и смотрел на Пак Чхольвона, который тридцать лет таскал на себе оковы, имя которым – угрызения совести и чувство вины.

* * *

В это же самое время, но только в другой комнате для свиданий, сидела Хеын. Выглядела она уже не так элегантно: из одежды – свободная футболка, волосы просто убраны наверх в пучок. Дверь открылась, и по ту сторону стеклянной перегородки показался Мёнчжун. Он посмотрел на нее и непроизвольно опустил взгляд. Ему полагалось презирать и ненавидеть ее, но после того, как стало известно, что она ушла из семьи, чтобы не заразить их страшной болезнью, для ненависти места уже не оставалось – напротив, у него всякий раз сжималось сердце, когда он представлял, как ей было больно оттого, что ради мужа и дочки ей пришлось покинуть дом, а потом с этой болью справляться в одиночку.

– Хиэ сделали операцию, она уже пришла в себя.

От радостного волнения Мёнчжун аж губу прикусил. К глазам немедленно подступили слезы. Он склонил голову, словно эти капли были слишком тяжелыми и тянули его вниз.

– Спасибо тебе! Спасибо, что сказала…

Он был растроган, плечи его затряслись. Мёнчжун ругал себя последними словами за то, что в какой-то момент усомнился в ней. «Почему я считал, что она больше не мать своему ребенку? Почему так ненавидел ее все это время? Почему не подумал, что у нее могут быть на то весомые причины?»

– Посмотри на меня!

– Прости, это я от радости.

– Тяжело тебе здесь?

Мёнчжун тыльной стороной ладони утер слезы и поднял взгляд.

– Да со мной все нормально, главное – про Хиэ теперь знаю. Спасибо, что рассказала!