Лицо Хеын приобрело свинцовый оттенок, на лбу вспухла синяя вена. Она как ни в чем не бывало скрестила руки на груди, но при этом с силой сжала ладони в кулаки, потом, словно пытаясь удержаться, стала кусать губы, а затем, не удержавшись, издала несколько резких кхеканий. Постепенно кхеканья превратились в громкий смех, от которого ее перегнуло пополам. Это явно застало врасплох Рохи, до этого не ослаблявшей внимания ни на секунду. Хеын смеялась так сильно, что даже ухватилась за живот, словно он у нее заболел. Другой рукой она утирала уголки глаз.

– Нет, ну как же круто получилось, а? У Ким Мёнчжуна мозгов оказалось меньше, чем у одиннадцатилетней девчонки! Я как вспомню его лицо, когда про СПИД рассказывала, так снова всю от смеха разбирает…

– Почему?

– Потому что на моем месте должен был оказаться он!

Хеын поднялась с софы и, по-прежнему скрестив руки на груди, повернулась в сторону сада. Ее фигуру осветили лучи солнца, и от этого будто стало заметнее, что сама она находилась где-то в темноте. Уже с очень давних пор она задавала себе этот вопрос: изменил ли тот злосчастный день ее жизнь полностью, или же у нее на роду изначально так было написано? Так или иначе, но когда она про это вспоминала, в ее душе возникала всепроникающая ненависть к Мёнчжуну. Хотя он-то в чем был виноват?

– Изначально Чхве Донок хотел усыновить Мёнчжуна.

Тогда, в приюте, она смотрела на машину, в которой приехал доктор Чхве, одежду, в которой он был, элегантную женщину, стоявшую с ним рядом… И в ней проснулась зависть: маленькую Хеын почему-то охватила твердая вера, что если она сейчас уедет отсюда в этой машине, то сможет жить такой жизнью, которая рисовалась ей исключительно в мечтах. Пока доктор со своей женой ждали, когда соберется Мёнчжун, она специально споткнулась и упала прямо перед ними. Супруги помогли ей подняться, она их очень вежливо поблагодарила, прошла в соседнюю комнату, где стояло пианино, и нарочито громко – так, чтобы они услышали, – стала играть на нем все, чему успела выучиться за это время. Когда же к ней подошла учительница и сказала, что начинаются уроки и нужно идти в класс, Хеын, понимая, что Чхве Донок с женой за ней наблюдают, четким и уверенным голосом произнесла:

– Для меня эти уроки слишком простые, мне там слишком легко. Вы позволите мне вместо этого почитать книгу или поиграть на фортепиано?

Ее расчет был правильным: люди обычно хотят, чтобы приемный ребенок был умным и хорошо воспитанным. Ошибалась она в другом: Чхве Доноку ум и воспитанность были не нужны, он вообще не собирался растить ребенка как своего – ему нужен был просто подходящий подопытный материал, на котором можно было бы ставить свои опыты по созданию рукотворной гениальности.