– Порой правда и то, как человек ее воспринимает, это две совершенно разные вещи. Милтону казалось, что он подвел Джессику, поэтому он возвращался сюда. По-моему, ему нужно было что-то делать, действовать, наполняя смыслом годы, проведенные в поисках.

– Снова твои штучки? – сказала Сабина, и Блю, улыбнувшись, согласилась.

– Теперь твоя очередь, – предложила Сабина. – Это отвлечет наши мысли от сырости.

– Даже не знаю, с чего начать.

– С самого начала.

Дорога петляла, вода замедляла продвижение вперед. Женщины спотыкались, попадая в затопленные выбоины, их ноги постоянно натыкались на скрытые под водой ветки и камни; дорожные знаки отсутствовали, вообще не было никаких признаков жизни. До ближайшего дома было еще очень далеко, поэтому Блю выполнила просьбу союзницы. Она начала с рассказа о своей матери и маленькой грязной квартиры, с того дня, когда «Оркестр семьи Форд» исполнял музыку крышками от сковород и деревянными ложками. С того дня, когда ее детская жизнь сделала крутой поворот.

Они шли под непрекращающимся дождем, а Блю продолжала говорить. К тому времени, как она дошла до смерти Девлина, вода добралась до воротника свитера и тонкой струйкой поползла на грудь. Сабина молчала, если не считать клацанья зубами.

Дойдя до смерти матери, до того момента, когда она обнаружила, что та сделала и с кем, Блю начала запинаться. Она рассказала про попытки найти утешение в логике, про все те научные теории, объясняющие ее способности, объясняющие то, почему она видела то, что видела: эмпатическое понимание, синестезия, нейролингвистическое программирование, коллективные галлюцинации. После событий последних дней все это казалось нелепым вздором.

Время от времени Сабина кивала, вздыхала, выражая удивление или сожаление, но не смеялась и не возражала, не останавливалась, чтобы сказать Блю, как все это ужасно, как, должно быть, ей было тяжело, когда она узнала, что сделала ее мать. Она не спрашивала, изменило ли это отношение Блю к Бриджет, не задавала все те избитые сочувственные вопросы, которые ей задавали в прошлом. Сабина слушала. Блю говорила.

Наконец вдалеке показался дом, на втором этаже которого горел свет. Казалось, здание плавало в воде. Солнечные лучи блестели на рябистой поверхности. Блю дошла до конца своего рассказа.

Какое-то время женщины шли молча. Дорога должна была занять еще по меньшей мере пять минут, и Блю надеялась, что они пройдут этот путь молча, однако Сабина спросила, можно ли ей задать один вопрос, и это должно было быть что-то важное, потому что в противном случае зачем она спрашивала?