— И что? — Он зло посмеивался, сощурив пьяные глазки под стеклами очков. — Я и не сомневался, говорил уже. Что дальше?
— А вот мы сейчас поедем к нему и там все решим, — сказал я. — А то мне уже надоело слушать.
— Да никуда я не поеду! — ответил он с нервическим смешком, не очень, впрочем, уверенно.
— Поедете, — сказал я.
— Да не поеду я! Иринушка, скажи ему. Он думает — все может.
— Павел Сергеевич… ну вы-то благоразумный человек. Вы же видите.
— Убийца он, убийца! — повторил он. — Хочет меня по дороге прикончить, я знаю, ему задание дано!
— Я же говорила, ему нельзя пить! — вскочила Ирина. — Просто не ожидала от вас, Павел Сергеевич!
— Он ничего не знает, — сказал я Цаплину. — Поэтому вы застанете его врасплох. И тут все-все выяснится. Ну как это бывало прежде, помните? Приезжали и все полюбовно решали.
— А он там — инкогнито? — заинтересовался Цаплин. — Как чиновник из Санкт-Петербурга? Все равно не поеду!
Я поднялся. Тут нельзя было показывать сомнений или колебаний. Дальше должно все идти неумолимо и своим чередом. И ни одного лишнего слова.
— Вы поедете с нами? — спросил я Ирину.
— Я? Зачем? Что мне там делать? — прижала она руки к груди.
— Ее зачем! — закричал, покраснев, Цаплин. — Зачем ее впутывать?.
— Как хотите, — сказал я, глядя на часы. — Собирайтесь. Я жду вас в машине.
Краем глаза я заметил, как они растерянно переглянулись. Он посерел, потом позеленел.
— Не оставляй меня, Иринушка! — сказал он плаксиво. — Ему что! Выбросит по дороге, как Пичугина, а после будет Верди играть! Ты не знаешь этих людей… — зашептал он. — И к тому же — машина! Ты совсем забыла про свою машину! Куда он ее потом денет?
Она посмотрела на него, не скрывая презрения, смешанного с чем-то наподобие материнской жалости.
— Я водку не пил, — сказал я. — Поэтому, если не возражаете, сяду за руль.