– Да, я так и подумал, – согласился я. – Позже Герт-Инге его вроде подремонтировал.

– Ему ты тоже пытался продать снимки? – напомнил Арне.

– Да, но он вообще не пожелал меня видеть. К тому времени двор уже обнесли стеной, и я разговаривал с ним через динамик на воротах.

– Что сказал тебе Герт-Инге?

– Послал меня подальше. Нет, он не говорил ничего такого… просто дал понять, что снимки его не интересуют и что, если я осмелюсь побеспокоить его еще раз, он будет вынужден принять меры.

– Будет вынужден принять меры? – переспросил Арне.

Эгон пожал плечами:

– Больше я туда не ходил. Бергстрём разбогател, стал влиятельным человеком, и его «меры» могли оказаться действительно жесткими.

– Например, порезать ножом шины, – предположил я.

– Простите, не понял.

– Так, рассуждаю вслух. А нет ли у вас, случайно, фотографии дома Бенгтссонов, которые живут через дорогу?

– У меня есть фотографии всех домов в округе.

– Им вы ничего не предлагали?

– Я стучался, но мне никто не открыл. У них на воротах такой же динамик, как у Бергстрёма, и я решил не испытывать судьбу дважды. Как, вы сказали, их фамилия?

– Бенгтссоны, отец и сыновья, – повторил я.

Эгон кивнул:

– Вполне возможно. Но я не помню, когда они сюда переехали.

– Не найдется ли в вашем архиве фотографии Бергстрёма?

– Школьные снимки я просматривал несколько раз. Герт-Инге никогда не фотографировался с одноклассниками. Не могу сказать, с чем это связано. Или он уже тогда боялся публичности? А может, много болел? Не знаю.

– Он часто пропускал школу, – вставил Арне.