Тот ошалело молчал, глядя на очнувшуюся девушку. И она решила закончить так, как ей всегда хотелось, чтобы закончился фильм по этой книге. Нужно было добавить одно единственное слово — имя.

— Я видела такое, что вам, людям, и не снилось, — подражая интонациям Рутгера Хауэра, сказала она. — Атакующие корабли, пылающие над Орионом, Си-лучи, разрезающие мрак у ворот Тангейзера… Все эти мгновения затеряются во времени, как слёзы в дожде. Пора умирать, Декард.

И разжала ладонь, из которой на пол выпал кругляш ЭМИ-гранаты. Она надеялась на то, что флаер напичкан электроникой, позволяющей контролировать и регулировать угол наклона турбин, угол крыла, скорость, встречный ветер.

Вспышка в темнеющем небе была короткой. Сигнал, передаваемый в этот момент от борткомпьютера к турбине, должен был выровнять борт… Но вместо этого флаер, кувыркаясь, начал сбрасывать высоту, с каждым метром набирая скорость падения, ставшего свободным.

Её надежды оправдались.

* * *

— Почему-то она называла это сном, — закончил Бландрейдер.

— Ну, в такое, если и поверят, то не скоро, — заметил Садко, наблюдая, как тридцать три богатыря вытаскивают на берег ни много ни мало — дом. Покрытый ракушками и водорослями, железный, с круглыми окнами, без углов, но всё-таки дом.

— Ты попросил, я — рассказал, — пожал плечами Николас и встал с песка, отряхивая ладони. — Ладно, я за девушками. Мне еще нужно Ягу предупредить, что за мной уже выслали отряд. Дождешься?

— Конечно, — кивнул Садко, вновь расчехляя гусли, — мне же нужно видеть окончание своей новой баллады.

Сделав несколько шагов, инквизитор остановился и вернулся к подстраивающему инструмент гусляру.

— У меня тут, приличная сумма, — протянул он Садко туго набитый кошель. — Неплохая прибавка к сытости, мытости и обласканности. Мне они, я так думаю, теперь ни к чему.

— Ну ты и зануда, — устало вздохнул гусляр, беря кошелек из рук инквизитора.

— Ну а чего добру пропадать, — подмигнул ему Николас и вновь зашагал по дороге.

Он не видел, как Садко развязал тесемки кошелька и принялся по одной швырять монетки в море, стараясь запустить каждую как можно дальше и время от времени приговаривая:

— Золото ядовитое. От золота мозги ленятся и душа черствеет.

В нескольких десятках метров от него Черномор задавал ритм богатырям, тянущим на берег летающую тарелку:

— И-и-и-и-р-р-раз! И-и-и-и-два! И-и-и-и-три!

* * *

Когда Яга рассказала свою версию произошедшего, уже давным-давно стемнело.