В спорах лидировала Марина ― сорокалетняя старородящая женщина. Свои аргументы она собирала серьезно и тщательно все девять месяцев, пока готовилась стать мамой. Как студент первокурсник готовится к первой сессии, а летчик ― к первому полету, так Марина ждала встречу с дочерью. За это время она перелопатила ворох литературы по воспитанию, запасаясь на случай крушения ценными шпаргалками.

Несмотря на шоковые истории многодетных подруг, Марина в своих радужных фантазиях с двух сторон гладила пеленки, проверяла локтем воду в ванночке, стелила кружевные простынки, просыпалась под тихий лепет малышки, улыбалась, сидя у манежа с играющим в нем ангелочком. А семейная картинка: три бегущих по берегу моря фигуры в белых одеждах, вообще была ее самой любимой.

В ее сладком фантастическом сериале не было ни кусающего грудь, громко орущего по ночам, обкаканного монстра, ни опрокинутых со стола тарелок с кашей, ни приклеенного к полу ковра, ни озверевшего лица мужа, разрисованного фломастером накануне встречи с иностранными представителями.

Поэтому теория: «Разделяй и… живи спокойно» (о разделении ребенка и его поступка) была спасательным кругом в шторме разрушительных эмоций.

Мысль, что ребенок ― просто ребенок, а плохим или хорошим может быть только поступок, отзывалась в голове начитанной Марины на все сто процентов. Тем более это полностью совпадало с ее собственным тезисом, часто звучащим в спорах с мужем в разных вариантах:

– Ребёнок, он как кубышка, в которую сбросились двое в едином общем порыве. Не станешь же ты злиться на мятые и порванные купюры, обнаруженные в осколках. Никто кроме нас двоих не участвовал в этом празднике жизни.

Несмотря на начитанность, Марина редко следовала чужим советам, предпочитая все проверять на практике. Это значительно облегчало ее материнскую задачу, помогало любить свою девочку без условий, безоглядно, всякую-разную, просто потому, что та есть и потому, что она ее доченька.

Хотя был один опасный момент, когда облитый киселем муж, разделяя каждое слово, прямым вопросом в лоб застал ее врасплох:

– Скажи, дорогая! Между девочкой, которую надо просто любить как погоду, и поступком, который следует оценивать, поощрять или порицать, должен быть кто-то, кто этот поступок все-таки совершает? Скажи мне, кто это, черт возьми? Чтобы я мог надрать ему задницу!

Маленькая разбойница заподозрила, что мамина теория слегка пошатнулась. Поэтому сообразительная девочка быстро заполнила дырку с вопросом: «Кто?» Этим «кто» оказалась некая «Баб-Ёжка», живущая у нее внутри, которая занималась прямым подстрекательством.