– Должен быть ход, просто он замаскирован. Видимо, мы или прошли его, или не замечаем. Надо искать! – пожал плечами Смолев.

– Как искать прикажешь? Каждый камень простукивать будем? – поинтересовался Виктор. – Нет, брат, времени у нас на это нет. А вот и они, молодцы, оперативно!

Позади них, в дальнем конце коридора раздались торопливые шаги, приглушенные голоса, какое-то урчание, повизгивание и странные скребущие звуки.

– Пошли, Саша. Я предвидел нечто подобное, поэтому заранее кинолога вызвал из местного полицейского питомника. Здесь в порту у полиции отличные собачки есть, они нас всегда выручают. Ты бы видел, как они наркотики ищут – загляденье! Ладно, к делу. Возвращаемся. Начнем сначала, от дверей. Тут, похоже, нечего ловить! – Виктор мягко, но настойчиво подтолкнул Алекса к выходу.

Большая черная овчарка, послушная команде инструктора-кинолога из портовой полиции Наксоса – стройной и улыбчивой женщины лет тридцати пяти, в белоснежной полицейской форме, долго обнюхивала порог, потом уверенно потянула своего партнера вниз по лестнице и вдруг, вместо ожидаемого поворота налево, рванулась направо и, рыча, заскребла каменную стену.

Инструктор оттащила собаку, успокоила ее, дала ей кусочек лакомства и, недоуменно пожав плечами, показала полицейским на стену.

Стена была как стена. Гладко стесанный камень, уложенный на старинный раствор. Камню точно лет триста, а то и больше. Манн и Смолев долго стояли в растерянности, глядя на нее. Хотелось почесать в затылке, но чертов шлем не давал. Алекс все-таки решился, снял шлем и с облегчением выдохнул.

– Приехали, – конечная! Можно сворачивать операцию! – в сердцах произнес наконец полковник Интерпола, отсылая жестом кинолога с собакой наверх. – Он что, призрак замка Морисвилль, твой Панайотис Феодоракис, черти бы его драли? Ему и стены не преграда? Как он туда попадает? Превращается в туман и просачивается в щель? Ты не заметил, у него клыки обычного размера? А в зеркалах он отражается? А то у меня, как назло, ни святой воды с собой, ни пуль серебряных…

– Отражается, отражается. Впрочем, в зеркалах не знаю, врать не буду – не видел, вот в музейных витринах отражается, – задумчиво ответил Смолев, присев на корточки и внимательно рассматривая стену. – А как он туда попадает… А бес его знает!.. Думать надо! Пока сам ничего не понимаю. Смотри, у стены как-то кладка идет необычно криво? Или кажется мне?

– Да нет, не кажется, Саша, – Виктор Манн тоже присел на корточки рядом со стеной и стал изучать и ощупывать камни. – Действительно, ты прав! Вот тут особенно заметно, в нижних рядах. Как будто наклон кладки градусов двадцать. А то и все тридцать! Старые мастера такого брака допустить не могли. Все остальные стены здесь – как по линеечке с отвесом, хоть лазером проверяй, а здесь такая недоработка. А тогда за такую халтуру «братья во Христе» устроили бы каменщику «веселую жизнь». Сдается мне, судя вот по этим боковым щелям и кривым зазорам, знаешь, что? Похоже…