— Все? Вы, должно быть, про остолопов вроде вас и вам подобных?

Над столом проносится возмущенный ропот. К лицу Вируэса приливает кровь. В следующее мгновение он уже на ногах, но поднялся, как подобает воспитанному человеку — медленно и внешне сохраняя полное спокойствие. Только пальцы судорожно вцепились в край стола. И это доставляет Пепе Лобо жестокую радость. Прочие, переглянувшись, остаются сидеть. Англичане по-прежнему не понимают ни слова, но теперь им это и не нужно. Происходит нечто международное и в переводе не нуждается.

Вируэс, словно поправляя, дотрагивается до черного форменного галстука, которым повязана его белоснежная сорочка. Видно, что сдерживаться стоит ему больших усилий. Одернув полы мундира, упирает руку в бедро и сверху вниз, благо дюймов на шесть выше ростом, смотрит на корсара.

— Это низость, сеньор!

Пепе Лобо молчит. Слишком долго плавает он по морям, слишком многие виды видывал, чтоб не знать — слова обижают не сами по себе, а сообразно обстоятельствам. Молчит и лишь смотрит — так внимательно, как будто нож, которого у него нет, у него при себе: смотрит снизу вверх, прикидывая, куда нанести удар, если Вируэс шевельнется — если, конечно, шевельнется. Будто прочитав его мысли, тот стоит неподвижно, смотрит испытующе. И с угрозой. Не сильнее той, что принята в его кругу. То есть вполне относительной.

— Я требую, милостивый государь, решить этот вопрос достойно, как пристало людям чести.

При слове «достойно» лицо Пепе Лобо кривится. Едва ли не от сдерживаемого смеха. Давно не слыхали…

— Бросьте, капитан, в самом-то деле, словеса свои… Мы ж с вами не при дворе и не в знаменном зале.

Офицеры за столом ловят каждое слово. Куртка на корсаре расстегнута, руки чуть согнуты и отведены в стороны, как у борца. Он и похож на борца перед схваткой — широкие плечи, крепкие руки. Чутьем прирожденного моряка, помноженным на богатый опыт приключений в портовых притонах и всего, что с ними связано неразрывно, он предугадывает вероятное развитие событий. Невероятное, впрочем, тоже. Оценивает риск Это же чутье позволяет, не оглядываясь, почувствовать за спиной безмолвное присутствие Рикардо Мараньи. Маркизик нюхом учуял близкий скандал, приблизился к месту действия и стоит наготове, и весь облик его дышит угрозой. Хорошо бы, думает Пепе Лобо, чтоб не пришлось доставать то, что у помощника на левом боку, под сюртуком. Потому что с водкой не шути, а то она с тобой пошутит — тяжеловесно и не смешно. Вот, к примеру, как сейчас со мной. Поддался дурацкому побуждению, вот и стой теперь перед этим капитанишкой: вперед нельзя, пока он ничего не предпринял, назад — тоже, потому что без драки не обойтись. А все потому, что нарушил главное правило: не в том месте и не в должное время — не пей.