— Ну разумеется.

— Ты, наверное, прожила все эти годы в покое и довольстве. Семья у тебя богатая. Не говоря уж о том, что оставил Армандо де Троэйе…

Женщина равнодушно кивает. Да, с этим никогда не возникало сложностей. Особенно после войны. Когда немцы вошли в Париж, она уехала в Англию. Там вышла замуж за дипломата Эрнесто Келлера. Макс должен помнить его по Ницце. Жила с ним в Лондоне, в Лиссабоне и в Сантьяго-де-Чили. До развода.

— Удивительно.

— Что тебе кажется удивительным?

— Жизнь твоя необыкновенная. И твоя, и твоего сына.

В эту минуту Макс с удивлением замечает, что она смотрит как-то странно — и пронизывающе, и в то же время спокойно.

— А ты, Макс? Что необыкновенного было в твоей жизни за эти годы?

— Ну, ты знаешь…

— Нет. Не знаю.

Макс широко обводит рукой террасу, словно показывая, что где-то там есть свидетельство всего.

— Ездил туда-сюда… Бизнесом занимался… Война в Европе открыла передо мной кое-какие возможности. Впрочем, кое-каких лишила. В общем, грех жаловаться.

— Да, это заметно… Видно, что тебе не на что жаловаться… Вернулся в Буэнос-Айрес?

Макс невольно вздрагивает при упоминании этого города. Осторожно, исподволь, словно вступая на зыбкую почву, он всматривается в лицо женщины, снова отмечая морщинки вокруг рта, поблекшую и увядшую кожу, ненакрашенные губы. Только глаза остались прежними: точно такими же, какими были они в дансинге в Барракас и в других заведениях — потом. В уникальной топографии, хранимой их общей памятью.

— Я почти постоянно жил в Италии все эти годы, — выдумывает он на ходу. — И еще во Франции и в Испании.

— Бизнес, ты сказал?

— Бизнес, но не тот, что был прежде, — Макс старается сопроводить эти слова подходящей улыбкой. — Мне повезло, я сколотил кое-какой капиталец, и дела шли недурно. Сейчас я на покое.

Меча Инсунса теперь смотрит уже иначе. На губах — чуть заметная мрачноватая улыбка.

— Окончательно?

Макс чуть поерзывает от такого вопроса. Перед глазами в мягком матовом блеске жемчужин возникает колье, которое он вчера рассматривал в номере 429. Еще большой вопрос, заключает он, кому из нас предстоит платить по чужим счетам — мне или ей?