— Тебе это обойдется недешево, — продолжала Ася настойчиво. — Сюзи Ферриоль — птичка высокого полета.

— Как высоко она летает? Я предполагал, шести тысяч франков хватит…

— Восемь, мой милый. Восемь. Все дорожает.

Трубочник, судя по всему, потерял к ним всякий интерес и покуривал, разглядывая смутные фигуры, двигавшиеся по проспекту. Макс, стараясь сделать это незаметно, достал из внутреннего кармана загодя припасенный конверт и вложил туда еще тысячу франков.

— Уверен, что ты и в семь уложишься.

— Ладно уж, — улыбнулась баронесса, — уложусь.

Она спрятала конверт. Распрощались. Поднявшийся со стула Макс смотрел ей вслед, потом уплатил по счету, надел шляпу и двинулся между столиками к выходу мимо человека с трубкой, не обратившего на него никакого внимания. Лишь мгновение спустя, стоя на последней из трех ступеней, ведших с террасы кафе на улицу, он наконец вспомнил, кто это. Этого человека он, разговаривая с итальянцами, видел утром перед кафе «Моно» — ему чистили ботинки.

— Возникли сложности, — неожиданно произносит Меча Инсунса.

Они уже давно прогуливаются, болтая о пустяках, по улице Сан-Франческо и паркам, окружающим отель «Империаль Трамонтано». Близок вечер, и, золотя туман над заливом, солнце в дымке клонится налево, за скалы Марина-Гранде.

— Сложности, и немалые, — добавляет она мгновение спустя.

Макс, только что докуривший сигарету, давит раскаленный уголек о железные перила балюстрады, отбрасывает окурок и, удивленный переменой тона, сбоку всматривается в ее неподвижное лицо. Сощурясь, Меча пристально и упорно глядит на море.

— Соколов… — говорит она наконец.

Макс слушает с недоумением. И не очень понимает, о чем речь. Вчера доиграли отложенную партию — вничью. Каждый игрок получил по пол-очка. Вот и все, что ему известно об этом.

— Сволочи, — бормочет Меча.

Недоумение Макса перерастает в растерянность. Меча произнесла это слово со злобой и презрением. Значит, произошло что-то новое. Хотя «новое» — это не совсем то слово. Из забвения неспешно выплывает что-то далекое, общее для него и для нее. Макс уже когда-то слышал это. Слышал целую жизнь назад, в другом мире. Забыть это ледяное сдержанное презрение невозможно.

— Он узнал ход.

— Кто?

Меча — руки в карманах жакета — передергивает плечами, как бы показывая, что ответ совершенно очевиден:

— Русский. Он заранее знал, как сыграет Хорхе.