— Это не может быть случайностью?

— В шахматах не бывает случайностей. Только промахи или попадания.

— Ты хочешь сказать, что Соколов знал, как сыграет Хорхе и как ответить ему?

— Да. Хорхе разработал изысканную, блестящую комбинацию. Не из разряда тех, что можно предвидеть логикой. И за восемь минут придумать, как нейтрализовать ее…

— А если кто-нибудь из посторонних? Например, из числа прислуги? Или в номере есть прослушка?

— Нет. Это проверено.

— Боже милосердный… Что же тогда остается? Кто предатель — Карапетян или Ирина?

Меча молчит, уставившись на деревья небольшого сада.

— Это немыслимо, — продолжает Макс.

Меча глядит на него с легким удивлением, скривив губы в пренебрежительной гримасе.

— Что же тут такого немыслимого, скажи на милость? Это обычная жизнь с ее привычными предательствами… — И внезапно мрачнеет еще больше. — И уж кому-кому, а тебе-то удивляться не пристало.

Макс не парирует этот выпад.

— Тогда вероятней всего это Карапетян.

— Существует такая же вероятность, что это Ирина.

— Ты всерьез?

В ответ — холодная, вымученная улыбка, которую можно трактовать и так, и этак.

— Но почему, с какой стати тренеру или невесте Хорхе предавать его? — спрашивает Макс.

Меча досадливо дергает ртом, словно тяготясь необходимостью объяснять совершенно очевидное. Потом бесцветным голосом перечисляет возможные причины — личные, политические, финансовые. Впрочем, добавляет она чуть погодя, последнее, что тут имеет значение, — это причины измены. Еще будет время выяснить это. А сейчас она должна защитить сына. Поединок в Сорренто близится к середине — завтра играется шестая партия.

— А впереди — чемпионат мира. Представь, какой удар. Какой ущерб.

Через арку только что прошли две давешние англичанки с фотоаппаратами. Макс и Меча уходят подальше.