– А письма? – спросил Куарт, указывая на открытку.

– Их никто не осмелился уничтожить. Они оказались в сундуке, куда были сложены вещи Карлоты после ее смерти в 1910 году. Этот сундук безумно привлекал меня в детстве: я примеряла платья, агатовые бусы… – Она было улыбнулась, но тут ее взгляд снова упал на открытку, и улыбка погасла, не родившись. – В молодости Карлота ездила с родителями в Париж, на Всемирную выставку, в Тунис – там она посетила развалины Карфагена, привезла старинные монеты… В сундуке есть туристические проспекты, буклеты с кораблей и из отелей: целая жизнь, хранящаяся среди старых кружев и попорченных молью тканей. Представьте себе, какое впечатление все это произвело на меня в десять-двенадцать лет: я прочла все письма, одно за другим, и эта романтическая фигура – моя двоюродная бабушка – меня просто околдовала. Это продолжается и по сей день. – Она почертила ногтем по скатерти, рядом с открыткой, задумалась. – Прекрасная история любви, – добавила она пару мгновений спустя, поднимая глаза на Куарта. – И, как все прекрасные истории любви, она окончилась плохо.

Куарт молчал, боясь прервать ее. Это сделал официант, принесший квитанцию. Куарт взглянул на подпись: нервная, вся в острых углах, похожих на кинжалы. Макарена с отсутствующим видом смотрела на погасший окурок в пепельнице,

– Есть очень красивая песня, – заговорила она наконец, – ее поет Карлос Кано. На слова Антонио Бургоса: «Я помню: пело пианино под пальцами той девушки в Севилье…» Всякий раз, когда я ее слышу, мне хочется плакать… Знаете, существует даже легенда о Карлоте и Мануэле Ксалоке. – Она все-таки улыбнулась – неожиданно робкой, нерешительной улыбкой, и Куарт понял, что она верит в эту легенду. – Лунными ночами Карлота возвращается к своему окну, в то время как шхуна ее возлюбленного поднимает якорь и начинает плыть вниз по Гвадалквивиру. – Макарена рассказала это, наклонившись к нему через стол, в глазах ее снова играли золотистые отблески, и Куарт вновь с беспокойством ощутил, что они находятся слишком уж близко друг от друга. – В детстве я целые ночи напролет подсматривала из своей комнаты, надеясь увидеть их. И однажды увидела. Карлоту – бледный силуэт на фоне окна – и белые паруса внизу, на реке: старинный корабль, который тихо плыл и в конце концов растворился в тумане. – Оборвав себя на полуслове, она откинулась на спинку стула. Она снова была далеко. – После сэра Мархолта, – добавила она, – второй моей любовью стал капитан Ксалок… – В ее взгляде читался вызов. – Вам эта история кажется чепухой?