Оставалась еще Макарена, но и в этом вопросе новая ситуация сулила некоторые выгоды. Идеально было бы представить ей освобождение священника как услугу со своей стороны, списав все остальное на излишнее рвение Перехиля. Сказать ей что-то вроде «как только я узнал от тебя обо всем, я тут же взялся за дело. Поскольку история с Бонафе грозит неприятностями всем, а в особенности ее обожаемому дону Приамо, она наверняка станет вести себя благоразумно. Не исключено даже, что все это будет способствовать их сближению. Что же касается священника, пусть им занимаются Макарена и этот святой хлыщ из Рима – с полицией или без нее. Лично он, Гавира, ничего не имеет против старика: пусть себе сдается полиции или эмигрирует. Если хоть чуточку повезет, ему конец – так же как и его церкви.

Кондиционер, мягко урча, поддерживал внутри «мерседеса» идеальную температуру. Позволив себе немного расслабиться, Гавира откинулся на черном кожаном сиденье, удобно уложив затылок на его спинку, и удовлетворенно оглядел свое отражение в зеркале. В конце концов, может быть, сегодня не такой уж плохой день. На его лице играла улыбка Аренальской акулы, когда он набирал номер «Каса дель Постиго».

Положив трубку, Макарена Брунер продолжала смотреть на Куарта. Казалось, она была погружена в размышления, неподвижно сидя на краешке стола, заваленного книгами и журналами. Он стоял в углу одной из комнат верхнего этажа, превращенной в кабинет: его стены украшали изразцы с растительными мотивами и мальтийскими крестами, балки высокого потолка почернели от времени, а первым, что бросалось в глаза вошедшему, был огромный черный мраморный камин. Это был кабинет Макарены, и все в нем несло на себе ее отпечаток: телевизор с видеомагнитофоном, небольшой музыкальный центр, книги по истории и искусству, старинные бронзовые пепельницы, удобные кресла, обтянутые вельветом, вышитые подушечки. На широкой полке вперемешку лежали связки старинных рукописей, толстые тома, переплетенные в пожелтевший пергамент, видеокассеты; на стенах висела пара хороших картин: «Святой Петр» кисти Алонсо Васкеса и еще одна, неизвестного автора, изображающая битву при Лепанто. Возле окна стояла под стеклянным колпаком вырезанная из дерева фигура хмурого архангела с поднятым мечом в руке.

– Вот так, – произнесла Макарена.

Куарт встал, напрягшись, готовый действовать. Она же осталась на месте, как будто еще не все было сказано.

– Это была ошибка, и он просит прощения. Уверяет, что не имеет к этому никакого отношения и что люди, косвенно работающие на него, переусердствовали без его ведома.