Он искал фразу. Хотя бы слово, которое мог бы произнести, прежде чем Макарена навсегда исчезнет из его жизни. Что-нибудь, что она могла бы помнить, созвучное с этой многовековой стеной, с железными фонарями, с подсвеченной башней, с небом, где блестели холодные звезды отца Ферро. Искал, но находил в себе только ничто – абсолютнейшее из абсолютных. И усталость – застарелую, объективно существующую, покорную, не выразимую ничем, кроме взгляда или улыбки. И он чуть улыбнулся в темноте, глядя в женские глаза, те самые, в которых однажды, в саду, увидел отражение двух прекрасных лун. И она смотрела ему в лицо – в первый раз, и губы ее были полураскрыты, как будто с них готово было сорваться слово, которого она тоже не могла найти. И тут Куарт круто повернулся и зашагал прочь, спиной чувствуя ее взгляд. И, уходя, как последний дурак, думал о том, что если сейчас, вот сейчас она крикнет «Я люблю тебя!», он сорвет с рубашки белый стоячий воротничок, бросится к ней и сожмет ее в объятиях, как делали в старых черно-белых фильмах офицеры, ломающие свою карьеру ради роковых женщин, или эти наивные мужи – Самсон, Олоферн – из Ветхого Завета. Эта мысль вызвала у него издевательскую усмешку, адресованную самому себе. Он знал – знал всегда, – что Макарена Брунер никогда больше не скажет мужчине этих слов.

– Подождите! – неожиданно окликнула она. – Я хочу показать вам кое-что.

Куарт остановился. Это была не та магическая формула, но этого было достаточно для того, чтобы обернуться и взглянуть на нее еще раз. А взглянув, он увидел, что она все так же стоит, где стояла, рядом с собственной тенью на стене. Похоже, она много думала, прежде чем решиться позвать его. Энергичным движением головы она отбросила назад волосы – с вызовом, относящимся не к Куарту, а к самой себе.

– Вы заслужили это, – добавила она. Она улыбалась.

«Каса дель Постиго» был погружен в тишину. Английские часы на галерее пробили двенадцать, когда они пересекли внутренний двор с изразцовым фонтаном, геранью и папоротниками. Свет везде был погашен, и луна, едва показавшаяся над мавританскими арками, заставляла их тени скользить по мозаике пола, блестевшей от воды, которой недавно поливали цветы. В саду, у подножия темной башни голубятни, пели сверчки.

Макарена провела Куарта через галерею, украшенную бюро и коврами; они вошли в небольшой салон, и она, жестом пригласив его следовать за собой, стала подниматься по лестнице с деревянными ступенями и железными перилами, в углах которых сверкали бронзовые шары. Они оказались на верхнем этаже, в застекленной галерее, окружающей внутренний двор. В глубине ее виднелась закрытая дверь. Прежде чем открыть ее, Макарена остановилась и серьезно взглянула на Куарта.