* * *

Наутро Тереса встретилась с Языковым. Давай попробуем решить проблему сказал русский. Пока что старайся не показываться много на улице. А сейчас было бы очень полезно, если бы ты объяснила мне, что, черт побери, происходит. Да. Что за тобой числится там, у тебя дома. Я хочу помочь тебе, но не хочу ни за что ни про что заполучить новых врагов и не хочу вмешиваться в дела людей, которые могут быть связаны со мной в других делах. Это – нет и нет. Если речь идет о мексиканцах, мне все равно, потому что в этой стране я ничего не забыл. Да. Но с колумбийцами я должен ладить. Да. Они мексиканцы, подтвердила Тереса. Из Кульякана, штат Синалоа. С моей распроклятой родины.

Тогда мне все равно, был ответ Языкова. Я могу помочь тебе. Тогда Тереса закурила сигарету а потом еще одну, и еще одну, и долго рассказывала собеседнику о событиях того этапа своей жизни, который до недавних пор считала закрытым навсегда: о Сесаре Бэтмене Гуэмесе, о доне Эпифанио Варгасе, о делах Блондина Давилы, о его гибели, о бегстве из Кульякана, о Мелилье и Альхесирасе. Это совпадает с тем, что я слышал, подвел итоги Языков, когда она закончила. Кроме тебя, у нас тут никогда не было мексиканцев. Да. Наверное, взлет твоих дел освежил кому-то память.

Они решили, что Тереса будет вести обычную жизнь (я не могу сидеть в четырех стенах, сказала она, я достаточно насиделась взаперти в Эль-Пуэрто), но принимая меры предосторожности, и оба «солдата» Языкова будут при ней неотлучно. А еще тебе нужно бы иметь при себе оружие, сказал русский. Но она не захотела. Ни в коем случае, сказала она. Я чиста и хочу оставаться чистой. А незаконного владения оружием вполне хватит, чтобы я опять оказалась за решеткой. И, подумав пару секунд, Языков согласился. Тогда будь осторожна, заключил он. Остальным займусь я.

Тереса послушалась. Всю следующую неделю она редко покидала квартиру, и телохранители в полном смысле слова не отходили от нее ни на шаг. Все это время она не приближалась к своему дому – роскошной квартире в Пуэрто-Банусе (к тому времени она уже надумала сменить ее на дом у моря, в Гуадальмина-Баха), а Пати курсировала туда-сюда с одеждой, книгами и всем необходимым. Телохранители, как в кино, говорила она. Похоже на какой-нибудь американский фильм. Она много времени проводила с Тересой; они болтали и смотрели телевизор, и столик в гостиной белел от порошка, а «солдаты» Языкова взирали на все происходящее бесстрастно, ничего не выражающими взглядами. Через неделю Пати сказала им: «Счастливого Рождества» (стояла середина марта) – и выложила на стол, рядом с сумкой, в которой покоился «скорпион», две толстых пачки денег. Это так, мелочь, сказала она. Выпейте чего-нибудь. За то, что вы так хорошо охраняете мою подругу. Нам уже заплатили, возразил тот, что говорил с акцентом, посмотрев сначала на деньги, потом на своего товарища. И Тереса подумала, что Языков очень хорошо платит своим людям или же они очень его уважают. А может, и то и другое. Она так и не узнала их имен. Пати всегда называла их в разговорах Пикси и Дикси.