Она повернулась к Латакии:

– Так что у нас там с моторами?

Ливанец сделал извечный средиземноморский жест; соединил пальцы руки и быстрым движением повернул их кверху.

– Это было нелегко, – сказал он. – Не хватает еще шести. Я сейчас насчет них хлопочу.

– А поршни?

– С ними все в порядке, прибыли три дня назад. Марки «Висеко»… Что касается моторов, я могу укомплектовать партию другими марками.

– Я просила, – медленно, отчеканивая слова, произнесла Тереса, – «Ямахи» по двести двадцать пять лошадей и карбюраторы по двести пятьдесят… Вот что я просила тебя достать.

Ливанец с беспокойством поглядывал на доктора Рамоса, как бы прося поддержки, но тот, окутанный дымом, сидел с непроницаемым лицом, посасывая трубку. Тереса улыбнулась про себя. Каждый должен отвечать за себя сам.

– Я знаю. – Латакия снова глянул на доктора, на этот раз с упреком. – Но достать шестнадцать моторов сразу нелегко. Даже официальный дистрибьютор не может гарантировать этого за такое короткое время.

– Все моторы должны быть совершенно идентичными, – вставил доктор. – Иначе прощай прикрытие.

Он еще и поучает, говорили глаза ливанца. Наверное, вы думаете, что мы, финикийцы, умеем творить чудеса. Но он ограничился лишь тем, что заметил:

– Как жаль – такие расходы, и все ради одного-единственного рейса.

– Смотри-ка, кто сокрушается о расходах, – фыркнула Пати, закуривая. – Мистер Десять Процентов. – Наморщив губы, она выдохнула длинную струю дыма. – Бездонный колодец.

Она посмеивалась, явно получая удовольствие от происходящего. Будто лично ее оно никак не касалось.

Латакия придал своему лицу выражение, говорившее меня здесь не поняли.

– Я сделаю, что смогу.

– Я в этом уверена, – ответила Тереса.

Никогда не сомневайся прилюдно, говорил Языков. Окружи себя советниками, слушай внимательно, если нужно, высказывайся не сразу; но потом нельзя колебаться перед подчиненными, нельзя позволять обсуждать твои решения, когда они уже приняты. Теоретически начальник никогда не ошибается. Да. Все, что он говорит, продумано заранее. Прежде всего это вопрос уважения. Если можешь, заставь себя любить. Конечно. Это тоже обеспечивает преданность. Да. Но в любом случае, если нужно выбирать, то пусть лучше тебя уважают, чем любят.

– Я уверена, – повторила она.