Хотя еще лучше, чтобы боялись, думала она. Но страх внушается не сразу, а постепенно. Кто угодно может испугать других – это сумеет любой дикарь. Однако внушить страх – дело не одного дня.

Латакия размышлял, поскребывая в усах.

– Если ты разрешишь, – наконец заговорил он, – я могу попытать счастья за границей. У меня есть знакомства в Марселе и Генуе… Но на это потребуется немного больше времени. А кроме того, разрешение на импорт и все такое.

– Выкручивайся как хочешь. Мне нужны эти моторы. – Она помолчала, глядя на стол перед собой. – И вот еще что. Нужно начинать думать о большом корабле. – Она подняла глаза. – Не слишком большом. Чтобы все было законным образом.

– Сколько ты думаешь потратить?

– Семьсот тысяч долларов. Максимум пятьдесят сверх того.

Пати была не в курсе. Она смотрела на Тересу издали, дымя сигаретой, не произнося ни слова. Тереса не ответила на ее взгляд. В конце концов, подумала она, ты ведь всегда говоришь, что это я руковожу делом. Тебе так удобно.

– Ходить через Атлантику? – попытался уточнить Латакия, уловив, что в воздухе запахло лишними пятьюдесятью тысячами.

– Нет. Только для здешних вод.

– Затевается что-то важное?

Доктор Рамос позволил себе порицающий взгляд. Ты чересчур много спрашиваешь, говорило его флегматичное молчание. Посмотри на меня. Или на сеньориту О’Фаррелл – она сидит и ни во что не вникает, как будто просто зашла в гости.

– Может, и да, – ответила Тереса. – Сколько времени тебе нужно?

Она знала, сколько времени у нее есть. Мало. Колумбийцы готовы к качественному скачку. Один груз, но такой, чтобы разом обеспечил и итальянцев, и русских. Языков обрисовал ей идею, и она обещала хорошенько над нею подумать.

Латакия снова поскреб в усах.

– Не знаю, – сказал он. – Нужно съездить, посмотреть, уладить формальности и заплатить. Самое меньшее три недели.

– Меньше.

– Две недели.

– Одна.

– Я могу попробовать, – вздохнул Латакия. – Но выйдет дороже.

Тереса рассмеялась. Она забавлялась про себя, наблюдая за уловками этого негодяя. Из каждых трех слов, которые он произносил, одно было «деньги».