– Да ну тебя! Ты слышала, Ева?! Какого шутника нам прислали!

В этот час ларьки на рынке уже были закрыты. Дети, женщины, оборванцы копошились на земле, выискивая среди отбросов что-нибудь съедобное.

– Голод начинается, – сказала Кари. – Фабрики захвачены, поля в запустении… Ничего не производится. Хозяев перестреляли, и люди остались без жалованья. Даже за квартиру теперь никто не платит, потому что это капиталистическая эксплуатация… Кто пошустрее, успел вступить в партию или примазаться к какому-нибудь профсоюзу и недурно устроиться, а прочие – крутись как хочешь, выживай как знаешь… Кругом хаос, и он только нарастает.

Рынок остался позади. Небо на западе стало наливаться багрово-малиновым цветом.

– Ты уже знаешь дату операции?

– В ближайшие три-четыре дня. Нас оповестят.

– А есть такое, что ты можешь рассказать сейчас?

Фалько сделал жест, неопределенный и ни к чему не обязывающий:

– Распространяться не стоит.

– Тебе не сказали, что нам можно доверять? – сказала Кари обиженно. – Не знаю, где ты был восемнадцатого июля, но мы с братом и нашими друзьями начали действовать еще до переворота… И многое из той информации, которой ты пользуешься, добыто нами. Мы и в Аликанте были: обследовали подступы к тюрьме, умудрились даже проникнуть внутрь.

Фалько, повернув голову к Еве, встретил ее взгляд. Она хранила молчание, в котором ему почудилась нотка презрения. И от этого стало слегка не по себе.

– Не о том речь, – сказал он. – Всему свое время. Пойдем шаг за шагом.

– Ты, наверно, хочешь сказать, что из нас, если схватят, легче будет вытрясти сведения, чем из мужчин? Так, что ли, выходит? – запальчиво вскричала Кари.

– Разные есть мужчины. Точно так же, как и женщины.

– Само собой. Но почему ты уверен, что в ЧК мы раскиснем?

– Ты ошибаешься. Ничего такого я не имел в виду.

Он продолжал ощущать на себе осуждающий взгляд Евы. Да шли бы они обе подальше, подумал он. И одна, и другая. Ему-то приходилось видеть, как допрашивают женщин, – и это было совсем не то, что допросы мужчин. Далеко нет. И впечатления об этом он получал не на митингах, не за столиками кафе, не на дебатах о равноправии полов. Он своими глазами видел, как зверски терзали этих женщин, не принимая в расчет их пол, не снисходя к их слабости. Он хорошо знал эту механику. И расположение самых чувствительных точек. И методы воздействия на них. Есть мучения, которые женщина способна вынести только ради своего ребенка или возлюбленного.

– Тут есть одна странная история, – вдруг сказала Кари. – Кажется, Хинес говорил тебе насчет человека по имени Портела.