– Нет.

Когда Портела говорил, из угла рта у него тянулась ниточка слюны. Розоватой от крови. А из уха текла струйка красная и яркая. Наверно, барабанная перепонка лопнула, подумал Фалько. И приблизил губы к здоровому уху:

– Вот, прочти-ка. Не торопясь, внимательно.

И стал смотреть, как глаза Портелы перебегают со строчки на строчку. Дойдя до конца страницы, тот в смятении откинул голову и пробормотал:

– Это ложь.

Фалько снова его ударил. Портела со стонами заворочался на стуле, пытаясь уклониться от ударов, так что Хинесу пришлось крепче схватить его за руки. Лицо пленника уже распухало от побоев, и Фалько коротко двинул его в солнечное сплетение, отчего тот задохся, резко согнулся, а потом стал корчиться, ловя воздух раскрытым ртом.

– Говори, кого еще ты выдал? Хинеса и Кари? Еву?

Тот замотал головой, пытаясь перевести дыхание. Фалько выждал немного. Руки у него уже болели.

– Скажешь или нет?

– Я… никого… не выдавал…

Фалько достал пистолет, вытащил обойму, извлек патрон из ствола, положил руку Портелы на стол и рукояткой раздробил ему палец.

– О боже! – вскричал Хинес.

Сам Портела был так ошеломлен ударом, что не издал ни звука, а лишь широко открыл глаза и рот. Казалось, ему перерезали голосовые связки. И лишь через несколько мгновений завопил так пронзительно, что Фалько, ухватив его за волосы, затолкал ему в рот скомканный носовой платок. Он чувствовал, что Ева Ренхель не сводит с него пристального взгляда. Хинес метнулся в угол, пытаясь подавить приступ рвоты.

– Ты бы вышел на минутку, – мягко посоветовал ему Фалько.

Монтеро кивнул и, проходя мимо, остановился, но на Портелу старался не смотреть.

– Он наш товарищ, – пробормотал он.

– Был, – ответил Фалько. – И мы все ставим жизнь на карту.

Юноша колебался. От света голой лампочки, отражавшейся в круглых стеклах его очков, по бледному лицу скользили какие-то маслянистые отблески.

– Неужели нельзя без этого обойтись?

– Выйди на воздух, легче будет, – сказал Фалько.