– Ну разумеется. – Фалько рассмеялся. – Все будет чище, чем помыслы младенца.

Кюссен ткнул пальцем в газету:

– Действия против Баярда тоже могут затянуться.

– И над этим мы тоже работаем.

– Я подумываю… устраниться, отойти в сторонку, если вы не против… Понимаете? Дистанцироваться. Большую часть своей роли я отыграл, теперь ваш выход. Разумеется, я буду невдалеке… Если понадоблюсь.

Фалько понимающе кивнул:

– Шаг в сторону – это разумный шаг.

Он сказал это вполне искренно. Вполне естественно, что австрияк отстраняется, чтобы не влипнуть, если положение и впрямь обострится. В конце концов, он должен беречь свою легенду прикрытия, а также репутацию, которая, помимо всего, еще и недурно кормит. В сравнении с этими доходами деньги абвера – сущие пустяки.

– Под личиной Игнасио Гасана вы можете оставаться считаные дни, – Кюссен так понизил голос, что он был теперь еле слышен. – А потом, как я говорил вашему начальству, ни за что нельзя будет ручаться… Мои связники думают так же. Или, точнее говоря, я передаю вам то, что думают в Берлине.

– Какое совпадение. А у меня имеется кое-что для вас, то есть для передачи в Берлин.

Фалько взял со стола газету и, делая вид, что перелистывает, всунул меж страниц конверт, незаметно извлеченный из кармана, а потом вновь положил ее на стол.

– Это фотографии, – сказал он. – Мы с Баярдом, и разве что не в обнимку.

Гарсон подал молоко, Фалько поднес стакан ко рту. Кюссен посматривал на газету, но пока не прикасался к ней. Посматривал не без опаски.

– Да что вы?

– И вы там тоже хорошо получились. И Эдди Майо.

– И давно они у вас?

– Со вчерашнего дня.

Кюссен, наконец решившись, незаметно сунул конверт в карман.

– Кто снимал? Я думал, вы работаете в одиночку.

– Ну, теперь видите, что не совсем.