– Она жива?

– И этого я тоже не знаю. Поверьте, я говорю правду.

– И даже не пытались выяснить ее судьбу?

– В том случае, если дело приняло скверный оборот, мое вмешательство ей бы не помогло, а вот мне бы навредило. Лучше отстраниться.

– Ну да.

– Благоразумней.

– Понимаю.

– В этом я не сомневаюсь.

Вверх по реке двигался зеленый фонарик самоходной баржи, а вскоре донесся и шум мотора.

– В нашем с вами деле существует математически выверенный закон, – спустя мгновение сказал Коваленко. – Люди, наделенные патриотизмом, верой и моралью, в конце концов терпят поражение гораздо чаще тех, кто всего этого лишен.

Они стояли и смотрели на черную тушу, скользившую мимо, до тех пор, пока зеленый носовой огонь не сменился белым кормовым.

– В последний день она мне кое-что рассказала про вас, – сказал русский, когда баржа скрылась за изгибом реки. – Детали операции по освобождению лидера Фаланги, подробности танжерской истории. Она всегда говорила о вас с подчеркнутой, даже несколько чрезмерной холодностью. С таким отчасти отчужденным, что ли, уважением. Любопытно было наблюдать. Вот тут мне и пришло в голову спросить, почему она вас не убила.

– Попыталась. Не вышло.

– Да. Мне она ответила то же самое.

Коваленко затянулся в последний раз и швырнул окурок в воду.

– Забавный народ эти женщины, а? В наших с вами историях Ева – не единственная…

Фалько вздрогнул от неожиданности:

– Вы о чем?

Огни с противоположного берега блестели, отражались в глазах Коваленко. Он повернулся к Фалько, но ответил не сразу:

– Она сказала, что вы хороший агент. Однако, сдается мне, по каким-то причинам слегка вам польстила. Переоценила ваши аналитические способности. Вы не спрашивали себя, какова роль Эдди Майо в деле Баярда?