— Ты… может быть, тоже лжешь, как все…

— Не смею, ваше величество. Спросите Бекерле, есть ли доля правды в моих словах, и сообщите ему, что узнали об этом от меня. Через сколько часов после этого вам сообщат, что нашли меня мертвым!

Борис кивнул головой:

— В таком случае…

— Я упомянул о докторе Пееве. Он лишь одно из звеньев в цепи. Игра крайне рискованна, ваше величество. Речь идет о том, чтобы я по всем линиям усилил борьбу против коммунистов и начал массовую чистку безо всякого суда. Враги царя до конца года должны найти себе могилу.

— По примеру Гитлера…

— Именно так, ваше величество. Вы оставили в живых Никифорова, но я и к нему могу «прислушаться», но только после того, как вытяну из него все, как вы приказали.

Борис оживился. Когда признавали его прозорливость, он всегда становился оптимистом:

— Так что же: оставить в живых и этого Пеева?

— Нет, ваше величество. Разрешите мне подготовить доклад, собрав материалы против тех генералов, которые мешают вам. Назревают события. Вы, наверное, почувствовали, что ваш высочайший тесть осматривается, что он начинает действовать, в сущности, против Муссолини. Разве Муссолини слабее господина… — Но вдруг не стал продолжать дальше. Еще не наступило время наносить удар Филову. Ведь он все еще крепился. И Гешев решил нанести первый удар по его престижу. Только с кого начать? С генерала Даскалова или Михова? Ведь сам господин Богдан Филов не случайно послал Янко Панайотова Пеева в Токио, хотя никогда сам не признается в этом.

— Ваше предложение, Гешев? — царь перешел на «вы».

Гешев улыбнулся: почувствовал, что побеждает.

— Ваше величество, теперь поздно доказывать верность Германии. Гитлеровская Германия здорово увязла. А мы должны сосредоточить свое внимание на укреплении внутреннего положения. Укреплять вашу власть.

— А что делать с коммунистами, Гешев?

— Ваше величество, это моя забота. Развяжите мне руки, предоставьте в мое распоряжение генерала Кочо Стоянова, и я к Новому году доложу вам, что коммунисты больше не существуют.

Борис велел позвать Костова. Позже потребовал к себе митрополита, а к концу дня и премьер-министра. К девяти часам вечера он остался наедине с царицей и примерно в десять пожелал видеть начальника ее охраны. Этот господин доложил высочайшим супругам известные ему и его коллегам факты о положении дел в Италии. Примерно в одиннадцать приехала княгиня Евдокия со свитой из двух дам и адъютанта. Борис упорно пытался сменить тему разговора. Но Евдокия снова и снова настаивала на своем. Она считала, что именно теперь самое время вызвать кризис кабинета министров. По ее мнению, в Болгарии существовал только один человек, рожденный стать ее спасителем и спасителем династии. Багрянов. А если положение станет непоправимым, Константин Муравиев.