Они стояли и прислушивались, им даже показалось, что они различают далекий шум.

— Лошадиный галоп? — спросил обеспокоенный граф.

— Или, может быть, гул водопада? — засомневался дон Баррехо.

— Лошади, как мне кажется, — определил Мендоса.

— Не маркиз ли это охотится за нами? — предположил граф.

— Так быстро? — удивился гасконец. — Мог бы подождать, по крайней мере, до рассвета, понежиться в постели. Или он лунатик?

Все четверо продолжили прислушиваться и очень скоро убедились, что это не шум водопада, а топот многих лошадей, мчащихся что есть духа по Гуаякильской дороге.

— Будем сражаться, сеньор граф? — спросил гасконец, всегда готовый поразмять руки или пострелять из аркебузы.

— Предпочел бы спрятаться и пропустить маркиза, — ответил сеньор ди Вентимилья.

— А после? Ведь если он доберется до Гуаякиля раньше нас, мы не сможем попасть в город. Предлагаю устроить засаду и перестрелять побольше его людей.

— И попасть в их руки? — возразил Мендоса. — Ведь его сопровождают не четыре, не пять человек. Судя по доносящемуся до нас шуму, это галопирует целый эскадрон.

— Давайте укроемся на плантации, — предложил дон Эрколе.

— Нет, тростник еще недостаточно высок, чтобы скрыть нас, да и луна восходит, — ответил граф. — Если бы здесь были кустарники!

— О!.. Чертов мост! — выкрикнул вдруг Мендоса. — Сеньор граф, в карьер!

Не требуя дальнейших объяснений, все пустили лошадей вскачь; те буквально распластывались над землей, пожирая расстояние с фантастической скоростью.

Эта бешеная скачка длилась добрых полчаса, потом Мендоса сменил аллюр и сказал:

— Приехали.

В пятидесяти шагах перед ними виднелся довольно широкий каменный мост, переброшенный над жалкой речушкой.

Мендоса спрыгнул на землю, взял лошадь под уздцы и быстро приблизился к речке, бросив:

— Следуйте за мной, сеньор граф.