– Но, папа, это ведь Бенни…

Брут прижался к дальней стенке вольера так сильно, как только мог. Это имя было как удар хлыста.

Мужчина пониже достал из кармана комбинезона ручку.

– Поскольку вы все еще являетесь его законным владельцем и не участвовали в организации собачьих боев, мы не можем усыпить его, пока вы не поставите под этим текстом свою подпись.

– Папа…

– Джейсон, Бенни был у нас всего два месяца. У них же он провел два года.

– Но это все равно Бенни! Я знаю. Давай попробуем?

Мужчина в комбинезоне скрестил на груди руки.

– Он непредсказуем и чертовски силен, – негромко произнес он. – Плохая комбинация. Он даже изувечил своего дрессировщика. Парню пришлось ампутировать руку.

– Джейсон…

– Знаю. Я буду осторожен, папа. Обещаю. Мы должны дать ему шанс, ведь так?

Его отец вздохнул.

– Если честно, не знаю…

Мальчик опустился на колени и заглянул Бруту в глаза. Пес хотел отвернуться, но не смог. Встретив взгляд мальчика, он скользнул в прошлое, которое, как он думал, давно похоронено – пальцы, сжимающие хот-дог, беготня по зеленой лужайке и бесконечные солнечные дни. Он оттолкнул все это прочь. Слишком больно, слишком мучительно. Он не заслуживал даже этих воспоминаний. На ринге им не было места.

В его груди пророкотал глухой рык. И все же мальчик схватился за забор и посмотрел в глаза сидящему внутри монстру.

– Все равно это Бенни. Где-то там, в глубине, – убежденно произнес он с пылом, свойственным невинности и юности.

Брут отвернулся и со столь же твердым убеждением закрыл глаза.

Мальчик ошибался.

* * *

Брут спал на заднем крыльце. Прошло три месяца с тех пор, как с него сняли швы и скобы. Его еда больше не пахла лекарствами. За это время он и его семья заключили некое перемирие, оказавшись в холодном, неловком тупике.